Зрелища - [30]
— Это была бы такая подлость. И глупость тоже. Она все равно не сможет, как я. Она не жадная, она не родилась для этого, вы поняли? Пусть она красотка и все такое, но она не жадная. И дурища к тому же. Она все испортит. Ой, как мне больно. И как долго они не едут. И вы еще тут. Сколько же можно терпеть?
Наконец вслед за последним опоздавшим ввалились трое в белых халатах и стали над ними.
— Что с ней? — спросил старший.
— Упала, — сказал Сережа. Рука.
— Так, Голубенко, — позвал старший. — Давайте теперь вы, ваша очередь. Все с самого начала.
— А вы? — спросил Сережа.
— Не ваше дело. Вы что, родственник? Нет? Ну и не путайтесь под ногами, с нас и родственников хватает.
Голубенко вышел вперед и нагнулся над Ларисой Петровной, придерживая шапочку. Он был маленький, так что нагибаться ему почти не приходилось.
— Где у вас болит? — спросил он. — Плечо? Кисть? Выше, ниже? Нет, здесь ничего не может быть. Это вам кажется, здесь не бывает.
Видимо, он нажал, в подтверждение своих слов, как раз в том месте, где «не бывает». Лариса Петровна коротко вскрикнула. В тот же миг Сережа подскочил к ним, занося оба кулака сразу и издавая горлом какой-то яростный клекот, — маленький Голубенко едва успел отбежать.
— Уберите этого психа, — крикнул он издалека. — Я не могу работать.
— Слушайте, — сказал старший. — Что вы лезете? Должен он когда-нибудь научиться или нет?
— Пусть уйдет по-хорошему! — кричал Голубенко.
— Ну?
Сережа, выставив кулаки, стоял перед стулом Ларисы Петровны и то ли рычал, то ли заикался, тряся головой.
— Ну, хватит, — сказал старший. — Надо взять себя в руки.
— Тоже мне заступник. Эй, заступник, заступаться-то легко!
— Сережа, Сережа! — Лариса Петровна колотила его в спину здоровым кулачком. — Сейчас же убирайтесь, слышите. Как вам не стыдно! Я не хочу вас видеть. Убирайтесь же, уходите!
— Ну, довольно.
— Может, связать, — скучая, предложил санитар.
— Подождите. Ну как, успокоились? Тогда станьте в сторону и не мешайте. Голубенко, идите сюда.
— Пусть только попробует, — выдавил наконец Сережа.
— Господи, какой идиот, — охнула Лариса Петровна. — Как я его ненавижу. Неужели вы не можете отогнать его?
— Действительно, хватит. Вот что — или вы сейчас же отойдете в сторону, или мы уезжаем. Еще уговаривать каждого, У нас по пятьдесят вызовов на машину, понятно?
Сережа трясся всем телом, рычал, но не уходил. Звонок давно отзвенел, и в фойе было пусто и тихо. Один Рудаков торчал под люстрой, застыв с приоткрытым ртом и не вмешиваясь.
— Значит, не хотите? Дело ваше. Куда нам дальше?
— На Песочную, — сказал санитар.
— Ну, в последний раз?
Сережа не ответил, но сделал губами что-то похожее на «не дам».
— Да что это такое? — громко сказала Лариса Петровна.
— Вот заступничек! Им же хуже. Поехали, что ли?
— А где это?
— Тут недалеко. Три квартала.
— О, черт, — сказал старший. — Ну и день. Все с ума посходили.
— Так поехали? — спросил санитар.
— Постойте. Слышите, как вас там? Сережа? Ну-ка убирайтесь.
— Да-да, убирайтесь — я сам.
— А я? — спросил Голубенко.
— А вы попробуете на Песочной. Только не уверяйте их, что им кажется. Особенно, если сломана нога. О, черт, идите смотреть.
Он прошел мимо Сережи к заплаканной Ларисе Петровне, о чем-то пошептался с ней, погладил по руке, потом отвернулся, попросил шприц и снова к Ларисе Петровне — закатайте рукав.
— А если я не смогу? — жалобно спросила она.
— Тогда резать. Жалко, небось, резать?
— Конечно, жалко. Знаете, сколько оно стоило. Сейчас я попробую.
Вместе закатывая и вместе морщась, они расстегнули и подняли рукав, сделали укол, потом еще пошептались, покачали головами, врач попросил шину, и неспособный Голубенко подал им гибкую доску, обмотанную марлей, — ее нужно было согнуть заранее точно по руке. Сережа, всеми забытый, стоял в стороне, понемногу приходя в себя и пытаясь понять, о чем они говорят.
— Доктор, — говорила Лариса Петровна, — что-то мне совсем нехорошо…
— Конечно… что ж тут хорошего… Рука сломана… Это всякому нехорошо.
— Нет, знаете, мне по-другому… Мне совсем нехорошо.
— Знаю. Ничего… Это укол — сейчас подействует…
— А надолго? Сколько будет срастаться?
— Если яблок не есть, то долго. Кто яблок не ест, у тех вообще не срастается. Ну-ка, согните теперь, не бойтесь.
— Нет, я ем. Яблоки и что угодно…
— Вот и хорошо. Бинт давайте. Подержите теперь здесь. Голубенко, подержите… Так. Под локоть пропускайте. Теперь укладывайте… и снова. Шину не толкайте… Вот так. Теперь сюда… Слишком туго не надо.
Наконец они кончили и пошли к выходу. Лариса Петровна задержалась, проходя мимо Рудакова, он погладил ее по плечу и отвернулся, утешая.
— Вы запомнили, да? — сказала она, заглядывая ему в глаза и придерживая за отворот курточки. — Если я узнаю, что вы здесь… Вы не представляете…
— Ну. о чем мы говорим, — воскликнул Рудаков. — Я-то никогда. Но вот хозяин…
Лариса Петровна беспомощно оглянулась. Взгляд ее наткнулся на Сережу, она оставила провожатых и подбежала к нему.
— А вы-то, Сережа, — как вы терпели, что я вам говорю? Миленький мой, ну простите, вы же не сердитесь? А они… Видите, что они со мной сделали. Но все равно, все равно. Мне не на кого надеяться, я никому не верю здесь, только вам. Если что-нибудь, если они посмеют — вы ведь скажете мне, да? Вы не предадите? Пусть вам запрещают, пусть что хотят — я должна знать, да? Ох, ну конечно, да, я же вижу, что да.
Когда государство направляет всю свою мощь на уничтожение лояльных подданных — кого, в первую очередь, избирает оно в качестве жертв? История расскажет нам, что Сулла уничтожал политических противников, Нерон бросал зверям христиан, инквизиция сжигала ведьм и еретиков, якобинцы гильотинировали аристократов, турки рубили армян, нацисты гнали в газовые камеры евреев. Игорь Ефимов, внимательно исследовав эти исторические катаклизмы и сосредоточив особое внимание на массовом терроре в сталинской России, маоистском Китае, коммунистической Камбодже, приходит к выводу, что во всех этих катастрофах мы имеем дело с извержением на поверхность вечно тлеющей, иррациональной ненависти менее одаренного к более одаренному.
Приключенческая повесть о школьниках, оказавшихся в пургу в «Карточном домике» — специальной лаборатории в тот момент, когда проводящийся эксперимент вышел из-под контроля.О смелости, о высоком долге, о дружбе и помощи людей друг другу говорится в книге.
Умение Игоря Ефимова сплетать лиризм и философичность повествования с напряженным сюжетом (читатели помнят такие его книги, как «Седьмая жена», «Суд да дело», «Новгородский толмач», «Пелагий Британец», «Архивы Страшного суда») проявилось в романе «Неверная» с новой силой.Героиня этого романа с юных лет не способна сохранять верность в любви. Когда очередная влюбленность втягивает ее в неразрешимую драму, только преданно любящий друг находит способ спасти героиню от смертельной опасности.
Сергей Довлатов как зеркало Александра Гениса. Опубликовано в журнале «Звезда» 2000, № 1. Сергей Довлатов как зеркало российского абсурда. Опубликовано в журнале «Дружба Народов» 2000, № 2.
В рубрике «Документальная проза» — отрывки из биографической книги Игоря Ефимова «Бермудский треугольник любви» — об американском писателе Джоне Чивере (1912–1982). Попытка нового осмысления столь неоднозначной личности этого автора — разумеется, в связи с его творчеством. При этом читателю предлагается взглянуть на жизнь писателя с разных точек зрения: по форме книга — своеобразный диалог о Чивере, где два голоса, Тенор и Бас дополняют друг друга.
Книга посвящена одному из самых значительных творений России - Храму Христа Спасителя в Москве. Автор романа раскрывает любопытные тайны, связанные с Храмом, рассказывает о тайниках и лабиринтах Чертолья и Боровицкого холма. Воссоздавая картины трагической судьбы замечательного памятника, автор призывает к восстановлению и сохранению национальной святыни русского народа.
Любашин вышел из департамента культуры и пошел по улице. Несмотря на начала сентября, было прохладно, дул промозглый сильный ветер, на небесах собирался дождь. Но Любашин ничего этого не видел, он слишком углубился в собственные мысли. А они заслоняли от него все, что происходило вокруг. Даже если бы началась метель, то, возможно, он бы этого сразу и не заметил. Только что произошло то, о чем говорилось давно, чего очень боялись, но надеялись, что не случится. Руководитель департамента культуры с сочувственным выражением лица, с извиняющей улыбкой на губах объявил, что театр снимается с государственного иждивения и отправляется в свободное плавание.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.