Зовущая - [73]

— Ты увидишь его, как думаешь? — вопрос вырвался сам, голос дрожал. — Оуэна?

— Не знаю. Здесь есть место для пыток, но я не знаю, где именно. Отряд Волка скрывает это. Волки гордятся своей работой. И они не рады тому, что им добавят дел. Конечно, если Оуэна запрут там, король не захочет, чтобы его охранял его же отряд. Думаю, охранять его будут порабощенные.

— Понимаю, мы ему вряд ли поможем. Но…

— Он один из нас, — серьезно сказал Бренн. — И не простой. Я знаю кодекс мятежников: дело превыше всего. Но мне не хотелось бы увидеть, как Оуэн Быстрый меч пострадает из-за глупых желаний короля, чтобы результаты появились быстрее, чем до середины лета, чтобы они были показательнее. Если кто и заслужил увидеть Олбан свободным, так это он, — пауза. — Но ты это знаешь.

По его тону становилось ясно, что он догадался, что связь между мной и Флинтом была глубже, чем между товарищами, но говорить не стал.

— Мазь не очень и нужна, — сказала я, — но в таких обстоятельствах я лучше немного ее нанесу.

— Не мешкай, а то Сция вообразит ненужное.

— Не страшно. Они считают нас недавно сыгравшими свадьбу.

* * *

Перед тем, как запереть его, его тщательно избили. Он потерял сознание, но ничего не было сломано. Его охраняли порабощенные. Им дали четкие указания, чтобы их жертва дожила до Собрания. Там его будет ждать публичное унижение, уготованное ему королем.

Он лежал в темнице, ждал того, что будет дальше. Они дали ему воды, и его стошнило. Он не переставал дрожать. Он не помнил, когда его ударили по лицу, но глаза болели. Тело не слушалось, словно было мешком с костями. Его еще будут бить. Он видел это раньше, он видел, как его люди исполняли такие приказы короля. Кельдек попытается выбить из него информацию? В допросе ранее этого не было. Не было и намеков, что подозревают кого-то еще, как и намеков, что король и его советники знают о грядущем мятеже. Его возмущение во дворе восприняли как личный акт предательства. Зато он хоть погибнет, не предав дело.

Если бы он был один с Кельдеком, он рассказал бы, как постепенно заслужил доверие доброго народца, как видел в этом лучший вариант, чтобы выполнить приказ. Он бы сказал, что страх — не лучшее оружие для создания верной боевой силы. Но не с Бридианом за столом советника, с его холодным лицом и тяжелым взглядом, и не перед холодной улыбкой королевы. И он молчал, говоря лишь «да, мой король» и «нет, мой король». Если он доживет до середины лета, если протянет столько, то он заговорит. До того, как они убьют его, он сделает свой голос громким зовом свободы.

Было темно. Уже ночь? Койка была твердой, было холодно и сыро. Он попытался сесть, но желудок скрутило. Болел живот, спина и шея. А еще постоянно пульсировал череп, за глазами. Его учили терпеть, отгонять боль, пока дело не будет выполнено. Но такого задания уже не было. Ни для отряда Оленя, ни для их лидера.

Зачем он сделал это? Зачем накричал на Бридиана? Он терял товарищей и раньше. Раз за разом он и его люди оставляли погибших и шли дальше, так было у воинов. Почему смерть Ожога была другой? Большой воин не был даже его вида, они едва знали друг друга. Но эта потеря ощущалась больнее, чем остальные. Он предложил дружбу этому народцу, он пообещал им, они доверяли ему в ответ, хоть им и было больно. Хоть их долго мучили железом и походами. Они работали вместе, разыгрывали сложные движения боя, сидели у костра вместе. И вот…

Он не понимал, что произошло. Бой уже бывал, люди короля и добрый народец вместе. Ожог и его два товарища были сильными даже без магических преимуществ, и он ставил каждого из них против пары людей из отряда Оленя. Правила были ясны: отступать, когда прозвучит приказ. А если приказа не будет — они с Роаном не могли уследить за всеми сразу — отступать, пока не нанесен серьезный ущерб.

Бридиан мог подумать, что Ожог вне контроля, иначе он не приказал бы Эстену использовать зов. Он сделал это за спиной Флинта, без предупреждения, и от шока Ожог застыл, копье пронзило его живот. Деревянное копье, ведь на поле не было железного оружия. Но вред был нанесен. Странно, но сильнее он запомнил не как большой воин пал на колени, стараясь удержать себя целым, а то, что было дальше: как он бросился к раненому, как рука Испарения оттолкнула его. И злые горькие слова:

— Назад! Ты ему не друг, и мне ты не друг.

Он не должен был страдать от этих слов. Он заслужил их. Он был лидером отряда. Он был там, когда все произошло. Смерть Ожога была его ответственностью. Он видел, что Бридиан и Эстен пришли смотреть, он мог понять, что произойдет. Он мог закончить тренировку. Он мог поговорить с Бридианом, попросить, чтобы Эстен не использовал свой дар. Груз лежал на его плечах. И он заслужил то, что уготовил ему король.

Чуть позже, пока он лежал в полусне, он услышал, как отодвигают засов на двери в конце темниц. Он готовился к новым побоям, долгие годы тренировок оставили след, тело было готово, хоть разум оставался в тумане. Он глубоко дышал, беззвучно сел, постарался увидеть что-то за прутьями. Глаза не слушались, все было в дымке. Он прислушался. Дверь закрыли, задвинули засов, двое… нет, три человека говорили тихими голосами у поста стража. Одним был Брокк из отряда Волка. Брокк не был среди тех, кто его бил. Но он был порабощенным, и это делало его верным королю. Вторым был Галани, лидер отряда Быка. Третьим — Роан Клинок-убийца.