Зови меня Амариллис - [6]

Они сидели ранним вечером в монастырском дворе, возле постылых бульденежей. На небесах свершалась извечная борьба розового с синим, а через каменную ограду свисали ветви плюща и штамбовых роз.

— Эх, простая душа! — воскликнула Дениз. — Ты что ж думаешь, у всех дома сады с попугаями, что ли?

— Нннаверно, нет, — обескуражено сказала Мими, — ну я не знаю… Но хоть что-то ведь дома есть!

— Ну конечно! Тетка моя с ее нравоучениями! И работа! Ты хоть знаешь, зачем она берет меня на воскресенье? Цветы делать! Для венков!

У Мими даже рот раскрылся.

— Как это — делать цветы? Сажать цветы? Поливать?

— Сразу видно избалованную дочку богача, — со вздохом сказала Дениз. — Не настоящие цветы, искусственные! Для веночков невестам и венков на кладбище! И на шляпки, конечно! Из тюля и проволоки! Видишь, какие у меня пальцы?

— А зачем? — глупо спросила Зузу. Мими сразу стало неловко за нее: раз делают, значит, надо… Правда, зачем?

— Во, еще одна принцесса! Ты что, с Луны свалилась? Для продажи, конечно! Наделаем венков и сдаем их в магазин господина Клоделя «Паризьенн: цветы и птицы».

— И птиц тоже вы делаете? — совсем дезориентировалась Зузу.

— Нет. Наша специальность — цветы. Птиц делают сестры Мальвина и Опунция, две старушки. Тетка делает венки для похорон (Зузу вздрогнула и поежилась), а я — белые веночки для свадеб. У меня лучше получается, потому что у нее пальцы загрубели, только и годятся — вертеть огромные гвоздики для незабвенных покойничков.

Зузу совсем оцепенела от такого сочетания, в ее непривычной к раздумьям головке не умещались сразу прелестные веночки флердоранжа и мрачные кладбищенские венки.

— Ах, Дениз, сделай веночки для нас с Зузу! — воскликнула Мими. — Мы хорошенько спрячем их и будем мечтать, как когда-нибудь выйдем замуж!

— Да ты что, как же я их пронесу в монастырь? Сестры просто рехнутся от такой скоромной вещи! Как можно — в вашем возрасте мечтать о свадьбе! — усмехнулась Дениз. — Да и у тетки моей все на счету. Цикада не проскочит!

— Да, пожалуй, не стоит… — грустно согласилась Мими, вспомнив скандал по поводу простой живой розы. А уж тут что было бы…

Соблазны

Вдали зазвенел колокол, призывающий на вечернюю молитву, но во время молитвы, а потом и ужина, головы Мими и Зузу были заняты совсем другим. Они впервые столкнулись с необходимостью зарабатывать деньги ежедневным скучным трудом: то, что делали взрослые, до сих пор как-то не очень их касалось.

А для Дениз это было вполне привычно. Обыденно, и не так уж тяжело: в хорошие минуты у нее пробуждалось вдохновение, и цветы получались нежными, как живые, а букеты — исполненными тонкого вкуса. Такие веночки и букетики мсье Клодель даже в продажу не выставлял, они сразу шли постоянным клиенткам из благородных.

Хуже было другое: все выходные тетка непрерывно пилила Дениз. Ей все было не так: и обучение в монастыре стоило слишком дорого, и платье Дениз снашивала слишком быстро, и башмаки на ней горели, и почтительности было в ней маловато (и верно маловато!), и в голове у нее — одни амуры да романсы. Вот это уж была неправда! Поначалу. В детстве Дениз только и мечтала сорваться с окрестной детворой на обрывистый берег моря, порезвиться среди зарослей душистой дикой маслины да наловить ящериц — вечные забавы прибрежных жителей. Но с течением времени она почувствовала, что превращается в другое существо, которому уже не к лицу гонять в деревянных сабо и пускать кораблики… И вот тут-то теткино нытье и придирки и заронили ей в душу бунтарский дух противоречия. Раз тетка так поносит амуры и романсы, значит… значит надо в этом разобраться! — злорадно думала она.

И, относя воскресным вечером очередную порцию изделий мсье Клоделю — тетка приметила, что когда товар относит Дениз, мсье Клодель бывает сговорчивей и платит щедрее, — она жадно глазела по сторонам сияющих вечерними огнями и соблазнами улиц Монпелье. И вовсе не избегала встречаться глазами с молодыми людьми! Правда, вид она напускала на себя строгий и неприступный, а на заигрывания отвечала ледяными взглядами. Отчасти в ее неприступном виде повинно было безобразно длинное коричневое платье, но потом она научилась слегка подворачивать юбку в поясе и подкалывать подол, чтобы хоть немного следовать моде, а тяжелую пелерину — снимать и заталкивать в корзинку, открывая миру стройную шейку.

Конечно, о платье с заниженной талией и бантом на бедре можно было и не мечтать, равно как и о модной короткой стрижке с загогулинами на щеках, и о кастрюльной маленькой шляпке… Ух, этот ненавистный капор! Его тоже можно снять и выпустить на лоб рыжий завиток, в общем, как-то высунуться из створок монастырско-теткиной чопорности навстречу восхитительной и загадочной Взрослой Жизни!

Вокруг сияли заманчивые витрины, в уличных кафе смеялись и звенели бокалами прекрасные нарядные дамы и кавалеры, а уж афиши синематографа!.. О, какой это был соблазн! Приходилось спешить, а как хотелось задержаться и все это рассмотреть! Уговорить тетку пойти в синематограф удавалось так редко! К тому же тетка по дороге все время одергивала Дениз и скрипела, но зато как интересны были фильмы! Какая в них разворачивалась необычайная жизнь! И Дениз все-таки иногда засматривалась на афиши с портретами блистательных кинозвезд: уморительного Андре Дида, красавца Вильяма Батлера. И как-то раз…