Зов смерти - [2]

Трудно передать его в точности. Мы словно что-то слышали, хотя не раздавалось ни звука, или видели, хотя ничто не мелькаю перед глазами. То было впечатление трепетного движения, легкого и пугливого, недоступного для восприятия физическими органами чувств и тем не менее каким-то образом воспринимаемого.

Объяснения ему не имелось. На самом деле мы и не говорили о таких случаях друг с другом. Слишком уж невнятным было ощущение, чтобы его обсуждать или хотя бы пытаться облечь в слова. Как ни тревожило оно нас, сравнения ему с любым другим чувством не находилось, да и не могло найтись. Даже самые абстрактные из всех мысленных построений ни в малой мере не отвечали тому, что мы в такие мгновения испытывали.

Иногда я видел, как Сол украдкой оглядывается или поводит перед собою рукой в пустом пространстве, словно надеясь коснуться какого-то невидимого существа. Иногда он заставал за тем же самым меня. И мы, без слов догадываясь, в чем дело, смущенно улыбались друг другу.

Но вскоре перестали улыбаться. Как будто опасались, что насмешка над неизвестным вынудит его доказать нам свое существование на деле. Нет, суеверными мы не были. И ни малейшего интереса к мистике не питали, иначе никогда не купили бы дом, над которым, по слухам, тяготело проклятие. Тем не менее он казался наделенным какой-то загадочной силой.

По ночам я часто просыпался и лежал без сна, зная неведомо откуда, что Сол у себя в спальне тоже проснулся и оба мы прислушиваемся в ожидании, прекрасно понимая, чего именно ждем — явления неизвестного, которое вскоре должно произойти.

И оно произошло.

II

Минуло, пожалуй, месяца полтора с тех пор, как мы перебрались в дом Слотера, когда впервые дали о себе знать его таинственные невидимые обитатели.

Я был в тесной кухоньке, готовил на газовой плите ужин, а брат тем временем накрывал на стол. Он постелил скатерть, поставил две тарелки, разложил серебряные приборы. Зажег шесть свечей в канделябре, и на белоснежной скатерти заиграли отбрасываемые ими тени.

Потом он начал выставлять на стол чашки с блюдцами, а я отвернулся к плите. Убавив под отбивными огонь, открыл ледник, чтобы достать вино, и тут услышал, как Сол негромко ахнул и как упало что-то с глухим стуком на ковер. Я торопливо выскочил из кухни.

На полу лежала чашка с отбившейся при падении ручкой. Подняв ее, я взглянул на брата.

Сол стоял спиной к арке, ведущей в гостиную, и держался правой рукой за щеку. Красивое лицо его было искажено изумлением.

— Что случилось? — спросил я, поставив чашку на стол.

Он молча посмотрел на меня, и я увидел, что его рука, прижатая к побледневшей щеке, дрожит.

— Сол, что случилось?

— Кто-то… — сказал он наконец, — кто-то ко мне прикоснулся.

Я даже рот открыл от удивления.

В глубине души я ожидал чего-то подобного. Как и мой брат. Но сейчас, когда это и впрямь произошло, нас обоих словно придавила навалившаяся на плечи тяжесть.

Мы застыли в молчании. Возможно ли передать наши ощущения? Казалось, нечто почти осязаемое обвивает нас, как змея, и медленно сдавливает, стремясь задушить. Грудь Сола судорожно поднималась и опускалась, и сам я силился поймать хотя бы глоток воздуха.

Через мгновение жуткий вакуум исчез, страх отступил. Я заставил себя заговорить, чтобы окончательно прогнать наваждение.

— Может, тебе показалось? — спросил я.

Брат сглотнул вставший в горле ком. Попытался улыбнуться, но улыбка вышла скорее испуганной, чем веселой.

— Надеюсь, — ответил он.

И с заметным усилием улыбнулся шире.

— Неужели это правда? — сказал он с наигранной шутливостью. — Неужели мы и впрямь сваляли такого дурака, что купили дом с привидениями?

Я тоже постарался сделать вид, будто ничего особенного не произошло. Но не слишком удачно, да и самого меня деланое хладнокровие брата обмануть не могло. Мы оба были излишне чувствительны от рождения, каковое выпало мне на долю двадцать семь лет тому назад, а Солу — двадцать пять. И обоих нас случившееся глубоко потрясло.

Больше мы об этом не говорили. Из-за дурных предчувствий или простого нежелания — сказать трудно. После ужина, который доставил мало удовольствия, остаток вечера мы провели за не клеившейся игрой в карты. И, под влиянием пережитого страха я заметил, что иметь на всякий случай электричество в доме нам, пожалуй, не помешает.

Однако Сол высмеял мою готовность сдаться и заступился за тусклый свет свечей с большим жаром, чем можно было бы ожидать после случившегося. Впрочем, настаивать на своем я не стал.

По спальням мы разошлись, как всегда, рано. Но перед тем как пожелать мне спокойной ночи, Сол сказал нечто странное. Я уже открывал дверь своей комнаты, когда он, остановившись возле лестницы, бросил взгляд вниз, в гостиную, и спросил:

— Тебе не кажется все это давно знакомым?

Я обернулся, озадаченный.

— Знакомым?

— В том смысле, — попытался объяснить он, — как будто мы здесь когда-то уже были. Нет, не просто были. А жили тут.

Слова его меня отчего-то встревожили. Он же, нервно усмехнувшись, быстро отвел взгляд, словно понял вдруг, что сказал то, чего говорить не следовало. И, холодно попрощавшись, скрылся у себя в спальне.