Зов - [6]

Так просто, так логично. Сьюзен даже рассмеялась.

— А почему нет?

— Не знаю. Как-то в голову не пришло.

Короткая пауза. Лоб Питера собрался гармошкой.

— Сьюзен, почему ты пришла ко мне?

Она угадана подтекст вопроса: не скрывается ли тут еще что-то, в чем ей не хочется признаваться?

— Нет, Питер, — ответила она. — Мне ничего не мерещится!

— А я ничего такого и в мыслях не имел! — улыбнулся он.

И остальные 45 минут (по доллару за минуту) выдвигались различные версии. Питер рассказал ей о физических болезнях, которые влекут за собой слуховые галлюцинации: о злоупотреблениях наркотиками, о дисфункциях желез, даже о недомогании под названием «черепная реверберация».

— То есть, ты имеешь в виду — звук исходит из моей же головы, — уточнила Сьюзен.

— Вероятно и такое.

— Если б могла такому поверить, тут же закатила бы вечеринку.

— Не забудь пригласить и меня. — Питер покосился на настенные часы — его уже ждал следующий пациент.

Они встали, обменялись теплым рукопожатием.

— А в полицию все-таки стоит позвонить, — заметил он. — А затем, если желаешь, порекомендую тебя хорошему невропатологу. Так, на всякий случай. Звякни мне на следующей неделе.

— За всеми треволнениями даже не спросила, а как ты?

— Так, серединка на половинку.

— Как Элайн? — припомнила она имя его жены.

— Элайн уже почти год как пропала.

На работу Сьюзен возвращаться не стала, а решила пройтись домой пешком по Колумбус-авеню, с заходами в антикварные магазинчики, комиссионки — доказательство нормальной, жизнерадостной жизни, протекающей рядом.

И это подействовало. Она заглянула в магазинчик «Время и Время опять», поглазела на тарелки, чем-то напомнившие ей посуду матери, и перешла к драгоценностям рядом с кассой и худосочным юнцом за ней, Прилавок ломился от обычных безделушек нового искусства, репродукций, виднелось несколько подлинных вещиц, киноварь. Ее взгляд задержался на небольшой опаловой броши, с жемчужинками по краю, нежной, симпатичной.

— Можно взглянуть на эту брошку? — попросила она юнца.

— Миленькая, правда? — улыбнувшись, тот встал.

— Да, очень.

Сьюзен бережно держала брошку, рассматривая камень, красно-зеленый перелив огоньков, крошечные сероватые жемчужинки, а перевернув, чтобы проверить застежку, увидела: там что-то выгравировано.

— По-моему, на обороте имя, — сообщила она юнцу.

— Вот как? — Он протянул руку, и она вложила брошку ему в ладонь.

Через лупу он вслух прочитал:

— «Моей дорогой девочке». Мило, правда?

— Да. А сколько стоит?

— Двадцать пять, — ответил он, но, заметив кислое выражение Сьюзен, тут же добавил: — Но и вы ведь чья-то дорогая девочка, так что уступлю за 18. И даже гравировку менять не придется!

— Разве тут устоишь? — Сьюзен открыла сумочку.

На улице она почувствовала, что проголодалась, и решила зайти в небольшой ресторанчик, где уже бывала пару раз. Войдя, Сьюзен вдохнула одуряющий аромат домашнего майонеза и встала перед витриной, раздумывая, то ли «Майдеру» взять, то ли креветки в зеленом соусе.

— Сьюзен? Сьюзен Гудман?

За дальним столиком в углу женщина энергично махала ей. Лицо ее мгновенно вызвало в памяти другое место и время.

— Дженни? Дженни! — бросилась к ней Сьюзен.

Дженни Финкельштейн. Они вместе ходили в школу Хантер, были подружками, очень близкими, две забавные девчонки; а не виделись целых 12 лет! Но Дженни не было в Штатах. Она уезжала за границу и, насколько известно, пропадала не то в Кении, не то на Тибете, не то еще в какой-то столь же мифологической стране. Они обнялись.

— Боже, посмотри на себя!..

— На меня! Ты на себя взгляни! Больше 16-ти не дашь!

— Удвой число, и еще прибавь капельку!

Они уселись за столик и пустились рассказывать обо всем, что случилось за минувший десяток лет. Время пролетело незаметно. Они обменялись телефонами, и Сьюзен заторопилась по Колумбус-авеню, тщетно высматривая такси.

Дома она нашла Лу с Андреа на кухне, они ужинали омлетом и вареными бобами.

— Мамочка! — закричала Андреа. — Как ты поздно!

— Миленькая, прости! — Сьюзен поцеловала Андреа в лобик и взглянула, чуть вздрогнув, на Лу. — Правда, простите!

— И где, черт возьми, ты изволила пропадать?

— Пожалуйста, не злись. Тысяча извинений. Миллион услуг.

— Но где ты была? — К раздражению Лу примешивался страх.

Она рассказала про встречу с Дженни, но умолчала о визите к Питеру из опасения укрепить его страхи.

— А позвонить не могла? — На лице у него отразилась усталость. — Хотя, конечно! Разве можно!

Сьюзен ушла в спальню, встала там посредине комнаты, постояла, пробуя на вкус одиночество. Потом открыла сумочку, которую еще держала в руках, — наскок Лу был так стремителен, что она не успела положить ее, и вытащила брошку. Вернувшись на кухню, сказала Андреа:

— Маленькая, у меня для тебя подарочек!

6

Новая атака случилась той же ночью.

Сьюзен с Лу спали, когда Ласкунчик Уильям пришлепал в спальню. Обнюхал пол у кровати, ему хотелось на кровать, но, не получив сигнала, зашел со стороны Сьюзен и встал, постукивая хвостом, тихонько поскуливая. Сьюзен спала. Не в привычках Ласкунчика Уильяма прыгать на кровать без разрешения, но в эту ночь, взбудораженный силой, постичь которую был не в состоянии, заснуть он мог только рядом с хозяйкой. Он встал на задние лапы, стараясь дотянуться до нее, но во сне Сьюзен отодвинулась на середину кровати. Ласкунчик Уильям поскулил, опять не получил ответа… Прыгнул неуклюже, толкнул ночной столик и сшиб на пол сигареты. И телефонную трубку…