Зов ночной птицы - [261]

Она встретилась с ним глазами.

— Да. Это молчаливая девушка принесла мне одежду в обмен на синее платье, которое было в твоей сумке.

Мэтью помедлил, пытаясь прочесть правду в ее глазах. Если они с Рейчел действительно занимались любовью, признаваться в этом она не спешила. И выражение ее лица не давало даже намека на что-либо подобное. Вот в чем заключалась суть проблемы: она могла отдаться ему как в искреннем порыве чувств, так и в порядке своеобразного лечения по совету индейского знахаря, который казался Мэтью вылепленным из одного теста с Исходом Иерусалимом. С другой стороны, это могло быть всего лишь его фантазией, порожденной смесью желания, лихорадки и дурманящего действия дыма.

Где же здесь правда? А правда, подумал он, в том, что Рейчел все еще любила своего мужа. Или, по крайней мере, память о нем. Мэтью понял это хотя бы по тому, как она старалась о нем не говорить. Если это вообще могло быть предметом разговора. Возможно, она хранит чувство к нему, как букетик розовых гвоздик. Но уж точно не красных роз, в том-то все и дело.

Он мог бы спросить, какого цвета было полученное ею индейское платье. Он мог бы описать его во всех деталях. И вполне мог уже в самом начале описания нарваться на ответ, что ничего подобного она никогда не носила.

Быть может, ему и не надо знать. Может, на самом деле он и не хочет знать. Может, лучше оставить все это невысказанным, и пусть граница между реальностью и фантазией остается ненарушенной.

Он прокашлялся и вновь посмотрел в сторону озера.

— Ты говорила, что вместе с индейцами мы добирались до этой деревни около часа. Не помнишь, в каком направлении?

— Солнце сначала было слева, а потом светило в спину.

Он кивнул. Получается, они примерно час шли обратно, в сторону Фаунт-Ройала.

Наупаупэ еще раз сменил место поиска и сказал:

— Дух воды не прочь пошалить! Иногда он дарит их сразу помногу, а иногда приходится долго искать, чтобы найти хоть одно!

И он с ребяческой улыбкой вернулся к своему занятию.

— Это невероятно! — сказала Рейчел, качая головой. — Просто невероятно!

— Что именно?

— То, что он говорит по-французски и ты его понимаешь! Я бы не смогла удивиться сильнее, если бы он знал латынь!

— Да, он на удивление… — Речь Мэтью оборвалась так внезапно, словно на него рухнула каменная стена.

— Боже мой, — прошептал он. — Вот в чем дело!

— Что?

— «Не знать латыни»… — Лицо Мэтью раскраснелось от волнения. — Миссис Неттлз слышала, как эти слова бормотал преподобный Гроув в гостиной Бидвелла. «Не знать латыни». Вот он, ключ!

— Ключ? К чему?

Он посмотрел на Рейчел, теперь и сам улыбаясь, как ребенок.

— Ключ к доказательству твоей невиновности! То, чего мне так не хватало, Рейчел! А он был на самом виду, подобно… — В поисках подходящего сравнения он потрогал свой щетинистый подбородок. — Подобно усам на лисьей морде! Этот хитрый лис не может…

— Ага! — Наупаупэ взметнул руку, по запястье покрытую илом. — Я нашел!

Мэтью шагнул в воду ему навстречу. Вождь раскрыл ладонь и продемонстрировал серебристую жемчужину. Не так уж много, но вкупе с осколком блюда Лукреции Воган этого было уже достаточно. Дабы проверить свою догадку, Мэтью прошел мимо вождя и по грудь углубился в озеро.

Так и есть! Догадка подтвердилась: он явственно ощутил течение, огибающее его колени.

— Вода движется, — сказал он.

— Верно, — согласился Наупаупэ. — Это дыхание духа. Порой оно сильнее, порой слабее. Но оно есть всегда, это дыхание. Тебя интересует дух воды?

— Да, очень интересует.

— Хм… — Наупаупэ кивнул. — Не знал, что ваш народ религиозен. Поскольку ты почетный гость, я покажу тебе Дом Духов.

И он повел Мэтью и Рейчел в сторону ближайшей к озерцу хижины. Ее стены были окрашены в синий цвет, а вход закрывал полог, затейливо скомпонованный из индюшачьих и голубиных перьев, кроличьего меха, лисьих шкурок вместе с головами, а также шкур других животных.

— Однако, — сказал Наупаупэ, — твоей женщине туда входить нельзя. Духи удостаивают беседой только мужчин, а говорить с женщиной могут лишь через посредство мужчины. Кроме, конечно, тех женщин, которые рождаются с отметинами духа и становятся провидицами.

Мэтью кивнул, сообразив, что «отметины духа» в одной культуре — это те же «метки Дьявола» в другой. Он сказал Рейчел, что, согласно местным обычаям, ей следует остаться снаружи, после чего вместе с вождем вошел в хижину.

Внутри стоял густой полумрак, рассеиваемый единственным светильником — маленьким глиняным горшочком с горящим маслом. Но здесь хотя бы не было разъедающего глаза дыма. Дом Духов казался пустым, насколько мог разглядеть Мэтью.

— Здесь надо говорить уважительно, — сказал Наупаупэ. — Этот дом построил мой отец много лет назад. Я часто прихожу сюда с ним посоветоваться.

— И он дает тебе советы?

— Ну… это не то чтобы советы. Однако он мне отвечает. Выслушивает все, что я говорю, а потом отвечает одно и то же: «Сын мой, поступай как знаешь».

Наупаупэ взял в руки глиняный горшочек.

— Сейчас ты увидишь дары духа воды.

Он направился вглубь хижины, светя дрожащим масляным огоньком, и Мэтью последовал за ним.

Но и здесь ничего не было. Кроме одной вещи. На полу стояла чаша побольше, наполненная мутной жижей. Наупаупэ опустил туда руку, в которой держал жемчужину, и вынул ее уже вместе с зачерпнутой грязью.