Зов ночной птицы - [263]

Но сейчас ему был предложен дар фантастической ценности, и рука Мэтью сама потянулась к этой вещи.

Глава сорок первая

Когда солнце склонилось к горизонту и на улицы легли синие вечерние тени, Фаунт-Ройал забылся снами о том, что могло бы быть, если бы не…

Эти сны были предвестниками смерти. Зияли пустотой окна домов, зияли пустотой двери амбаров. На покосившемся шесте посреди незасеянного поля поникло пугало, а на его плечах преспокойно сидела парочка черных дроздов. Валявшуюся посреди улицы Гармонии соломенную шляпу окончательно привели в негодность колеса фургонов. Главные ворота стояли нараспашку, а запорное бревно было отброшено в грязь на обочине последним из проехавших здесь семейств. А из примерно трех десятков жителей, которые еще не успели покинуть умирающую мечту Фаунт-Ройала, никому не достало душевных сил привести ворота в порядок. Конечно, это казалось безумием — оставлять открытыми ворота, через которые в любую минуту могли ворваться невесть какие орды дикарей, охочих до скальпов, грабежей и насилия.

Но, сказать по правде, куда более страшным представлялось зло, затаившееся внутри самого Фаунт-Ройала, и в этом случае запертые ворота были бы равнозначны пребыванию в закрытой темной комнате вместе с незримым чудовищем, которое уже дышит вам в шею.

Теперь все было ясно. Местным людям абсолютно все было совершенно ясно.

Ведьма сбежала при помощи околдованного ею любовника. Да, того самого юнца! Вы его знаете! Этот писарь попал под ее дьявольские чары — попал прямиком в адское пекло, говорю вам! Он как-то смог одолеть мистера Грина и вытащил ведьму из тюрьмы. А потом сбежал вместе с ней. В дикие дебри, где у Сатаны есть своя деревня. Да, сатанинская деревня, я слыхал об этом от Соломона Стайлза, а он видел ее своими глазами. Вы могли бы сами его расспросить, да только он уже смылся из города, от греха подальше. Вот его история — только берегите свои души, когда ее слушаете. Сатана построил деревню в глубине леса, и все дома там из колючего терна. Поля у них засеяны адским пламенем, а урожай с этих полей — коварнейшая из всех отрав. Вы знаете, что судья снова разболелся? Да, так оно и есть. Теперь он, почитай, уже при смерти. Одной ногой в могиле. И вот что я слыхал: какая-то нечисть — ведьма или колдун — завелась в самом особняке и опаивает судью чаем с сатанинской отравой! Так что следите за тем, что вы пьете! Или же… ох, только что пришло в голову… даже думать об этом страшно… или же это не чай отравлен, а сама вода? Быть может… Сатана задумал… проклясть и отравить сам источник… и тогда выходит, что все мы скоро помрем в корчах на своих кроватях? Горе нам… горе нам…

В теплых вечерних сумерках подул свежий бриз. Он покрыл рябью поверхность озерца и приласкал крыши темных домов. Он прогулялся по улице Усердия, на которой — по клятвенным заверениям тамошних жителей — недавно видели призрак Гвинетта Линча с разорванным горлом и с крысобойной острогой в руке, быстро двигавшийся от дома к дому и жутким криком возвещавший, что ведьмы Фаунт-Ройала проголодались и жаждут новых душ… больше душ…

Ветерок поднял пыль на улице Гармонии и понес маленький пылевой вихрь на кладбище, где также якобы видели темную фигуру, которая бродила среди могил и, щелкая костяшками счетов, суммировала количество смертей. Ветерок с шепотом заскользил вдоль улицы Правды, мимо окаянной тюрьмы и того самого дома — ведьмовского логова, — где всякий имеющий смелость приблизиться мог бы услышать звуки инфернального веселья и цоканье дьявольских когтей по половицам.

Да, теперь все окончательно прояснилось, и горожане ответили на это прояснение повальным бегством отсюда куда глаза глядят. Дом Сета Хэзелтона был пуст, как и его сарай, как и его кузница. Очаг в доме Воганов еще хранил аромат выпечки, но единственным движением в этом покинутом жилище была суетливая возня ос. В лечебнице громоздились мешки и коробки, подготовленные к отъезду; разнокалиберные флаконы и бутыли, переложенные ватой, ждали…

Просто ждали.

Уехали уже почти все. Немногие самые стойкие остались либо из личной преданности Роберту Бидвеллу, либо из необходимости чинить свои фургоны, непригодные к дальней поездке, либо — самый редкий из случаев — потому что не знали, куда податься, и тешили себя иллюзиями: мол, все как-нибудь образуется. Исход Иерусалим остался в своем лагере, готовый сражаться до конца, и, хотя число слушателей на его вечерних проповедях сильно убавилось, он не переставал почем зря клеймить и чихвостить Сатану к великой радости своей паствы. Кроме того, он свел близкое знакомство с одной вдовушкой, не имевшей мужской защиты, и после бурных церемоний ревностно защищал ее в интимной обстановке посредством своего могучего меча.

Но в особняке по-прежнему горели лампы, свет которых искрился в четырех поднятых бокалах.

— За Фаунт-Ройал! — сказал Бидвелл. — Точнее, за тот город, каким он был. И за то, чем он мог бы стать.

Тост был поддержан Уинстоном, Джонстоном и Шилдсом, которые без комментариев осушили свои бокалы. Они стояли посреди гостиной, ожидая, когда в банкетном зале накроют стол к легкому ужину, на который их пригласил Бидвелл.