Зов Арктики - [8]
Однажды вечером он сложил эти списки воедино. Напротив каждой книги написал время, которое надо затратить на ее изучение. Заодно приписал часы, необходимые для спектаклей, музыкальных концертов.
Он не представлял, что подсчет займет столько времени.
Ночь уже кончалась, уже крышу противоположного дома освещали лучи поднимающегося солнца, когда студент Шмидт вывел итоговое число.
Этим числом была тысяча. Тысяча лет требовалась на то, чтобы прочитать необходимые книги.
А ведь он должен заниматься не только чтением. На собственные научные исследования тоже нужны годы.
Шмидт походил по маленькой своей комнате, снова присел к письменному столу.
— Буду вычеркивать, буду жестоко все сокращать, — решил он.
С болью в душе он вычеркивал книги, которые так хотел прочитать, но без которых еще можно было как-то обойтись. Потом он снова подсчитывал часы и годы.
Получалось двести пятьдесят лет.
Ни одной книги из оставшегося списка вычеркнуть было нельзя. Каждая из книг была самой необходимой.
— Что же, буду концентрировать время. Надо уместить эти двести пятьдесят лет в одну жизнь, — решил он. — Человек сам хозяин своего времени.
И Шмидт стал «концентрировать».
Он читал повсюду.
Вставал, едва лишь начинало светать.
Ехал на трамвае со своей окраинной Верхне-Юрковской улицы (теперь это широкая улица имени Отто Шмидта), читал. Ехал на частные уроки — и снова читал.
В университете скоро многие узнали студента Шмидта.
Уже на первом курсе он написал научную работу, о которой заговорили математики.
Говорили, что знаменитый профессор Граве сам подошел после лекции к Шмидту, поздравил его с этой работой и предложил пройтись с ним по улицам пешком.
В то время в математической Европе только что стала известна теорема Ремака — одна из главных теорем в высшей алгебре.
Студенческие годы
Первокурсник Шмидт нашел новое доказательство этой теоремы, намного лучшее, чем у Ремака.
Эта работа была напечатана в ученых трудах Киевского университета и немедленно перепечатана за границей.
В том же году студент Шмидт создает уже целый научный труд по высшей алгебре. Труд печатается отдельной книгой. Шмидт получает золотую медаль.
Трудно представить студента, который со второго курса начинает писать большую книгу-монографию по своему предмету. Но этот предмет еще только создавался. В мире было лишь несколько математиков, которые начинали разрабатывать неведомую область в своей науке — теорию групп. Среди этих нескольких был и второкурсник Шмидт. Его книга называлась «Абстрактная теория групп». В последующие десятилетия эта студенческая работа очень сильно повлияет на математические исследования в нашей стране. Многие поколения математиков, профессоров и студентов станут изучать ее в будущем.
Но однажды…
Шмидт учился на последнем курсе, когда после очередной тяжелой простуды врачи отправили его в больницу.
Он болел и раньше. Но стоило полежать несколько дней в постели, и все как будто проходило. Да и некогда было обращать внимание на свое здоровье.
В больнице тоже можно заниматься, правда, не всегда хватает сил поднять голову. Но можно себя заставить. А заодно и бороду отрастить…
Врачи подозрительно часто обращались к нему с утешениями. Много раз осматривали его, выстукивали, выслушивали шумы в груди.
— Молодой человек, — сказал наконец один из врачей, — я должен вас очень и очень огорчить. У вас крайне нехорошие легкие. Вам надо забросить все ваши ученые занятия и отдыхать. Воздух и отдых, отдых и воздух — тогда вам, может быть, и удастся обмануть свою судьбу. Иначе туберкулез. Угроза туберкулеза будет висеть над вами постоянно, как дамоклов меч. Малейшая простуда — и вы смертник.
Занятия наукой забросить было невозможно. Без них зачем было бы жить?
А свежий воздух тоже необходим — это Шмидт запомнил крепко.
И в перерыве между экзаменами он скитался на велосипеде по селам. Старался помногу ходить пешком. Однажды ненадолго попал в Крым, и там появилось новое увлечение — горы.
А в Киеве били барабаны. Духовые оркестры играли победные марши. По главному проспекту, по Крещатику, вышагивали полки с царскими знаменами.
Начиналась война. Первая мировая война.
Но недолго оркестры играли победные марши, недолго с балконов размахивали царскими знаменами. Скоро появились первые раненые, потом беженцы.
Шмидт к этому времени уже окончил университет и остался при факультете для подготовки к профессорскому званию.
В армию его не призвали — ведь он читает лекции студентам, а одновременно сдает магистерские экзамены.
Свергли царя.
На улицах обнимались люди с красными бантами.
Слова «революция» и «свобода» можно было произносить вслух, и за это никто теперь бы не поволок в охранку.
И тут вспомнились все те мысли, которые мучили Шмидта начиная с девятьсот пятого года, с Одессы, с гимназических лет.
Да, в последний год ему повезло — он получил доступ в секретную часть библиотеки. Он прочитал книги Маркса и Энгельса, даже Ленина и Плеханова. Он не все еще в них понял и думал, что это просто теория, отвлеченные от жизни мысли.
А теперь внезапно марксистская теория стала жизнью, которая шла на улицах.
Возможно, если бы Отто Юльевич не был в Одессе в девятьсот пятом году и не мучили бы его тайные мысли, теперь он бы, как многие в университете, по-прежнему приходил бы каждый день на факультет, занимался бы исследованиями в области высшей алгебры, далекой от революционных событий.
