Зов Арктики - [3]

В первый же вечер мы в своей половине вагона дружно пели, я подыгрывал на гитаре, а Коля Чачба плясал лезгинку. Вагон качало, но Коля держался крепко.

— А хорошая у нас компания, — сказал Динамит, то есть подрывник Малер.

— Еще бы, — ответил я.

А про себя подумал: лишь бы Отто Юльевич взял на корабль!

Все должно было решиться в Архангельске. Там я хотел попроситься еще раз.

— Архангельск скоро! — закричал через день Муханов. — Смотрите — Двина!

Такой широкой реки я еще не видел. Поезд шел близко от воды, над водой стояла легкая дымка, и сквозь нее был едва виден другой берег.

В вагоне стояла по-прежнему духота, несмотря на открытые окна. А там, в реке, плескались купальщики.

Скоро поезд замедлил ход и остановился у маленького деревянного вокзала.

— Времянка, — сказал опытный Муханов. — Скоро новый отгрохают.

Вокруг вокзала тянулись, переплетались рельсы.

— А ведь город там, на том берегу. И нам надо туда же.

Мы стали выгружать вещи, но тут подбежали «добры молодцы» — носильщики, подхватили ящики, чемоданы и поволокли к пристани.

На тот берег ходил специальный пароход. Только он был полон народу.

— Подождем другой рейс, — предложил Муханов.

И в это время к пристани, круто развернувшись, подошел большой катер.

— «Гром», — прочитал Шнейдеров название. — Подбросили бы на таком нас.

С катера соскочил человек в морской фуражке, подошел к нам и спросил:

— Сибиряковцы?

— Так точно, — ответил Муханов.

— Муханов с вами?

— Я и есть Муханов.

— Пошли на катер. Отто Юльевич прислал за вами.

— Получили-таки мою телеграмму, а я беспокоился — не дойдет, — радовался Муханов, пока мы перетаскивали вещи.

Я шел с двумя большими ящиками на ремне через плечо и громко кричал:

— Посторонись!

На пути попалась тетка с визжащим поросенком в мешке.

Она сначала шарахнулась от моего крика, а потом вдруг запросила:

— Меня-то возьмите с собой на тот берег.

— Мы не на берег, тетя, мы на «Сибиряков».

— Сибиряковцы! — тетка даже мешок с поросенком поставила на землю. — Счастливо вам, ребята. На такое дело решились! Счастливо вам!

По реке плыли моторки. «Старички» — колесные пароходы — тянули плоты.

Наш катер шел быстро. Несколько раз он вилял из стороны в сторону, отворачивал от плывущих одиноких бревен.

«Сибиряков» стоял у плавучего дока.

На вид ледокол был староватый — сразу понятно. Весь черный, с одной продымленной трубой.

— Муханов, привет! — крикнули с палубы, когда мы подруливали к борту.

*

В узкой каюте Отто Юльевича было открыто окно.

Иногда в каюту врывался влажный, прохладный ветер с Двины, ворошил на столе бумаги. Снизу доносился равномерный плеск воды, громкие разговоры, гудки пароходов.

До отплытия оставалось два дня. Так считали все, потому что все давно знали: отплытие — двадцать пятого июля.

И лишь Отто Юльевич понимал, что через два дня корабль не уйдет.

Только что завхоз Малашенко принес очередную неприятную новость. Свежие овощи, заказанные для ледокола в Грузии, железнодорожники отправили неделю назад. Их ждали с часу на час. Теперь их можно не ждать. Вместо Архангельска овощи направили в Астрахань.

Не хватало сорока металлических бочек для керосина.

Самолет, который должен помогать ледоколу в разведке льдов, для которого было заготовлено место на палубе, не подавал вестей. Застрял он где-то в Ленинграде и, видимо, ремонтировался.

Ледокол «Русанов», с которым «Сибиряков» должен был идти до Северной Земли, и вовсе не готов к отплытию.

Это было только первое, второе и третье препятствие. А было еще четвертое, пятое, десятое и двадцатое…

Отто Юльевич слал телеграмму за телеграммой в Москву, в Ленинград. В самом Архангельске заседали десятки комиссий, старались помочь ледоколу. Завхоз Малашенко бегал с судна в город. Он давно уже не брился и не спал. Вид у него был страшный.

В разговоре он лишь хрипел и размахивал руками.

И в этот момент очередная группа людей, прибывших с московского поезда, подошла к каюте Шмидта.

Отто Юльевич знал почти всех.

Предводительствовал группой Муханов. Отто Юльевич сам года три назад сманил Муханова в Арктику на «Седов». Тогда это был молоденький комсомолец, пришедший в издательство по распределению из института. Вот режиссер Шнейдеров, тоже знакомый человек, с ним он был на Памипе, Абхазец Чачба. Шмидт долго уговаривал его покинуть на время горы и дом. Коля Чачба был лучшим охотником на своей родине. И прекрасно умел выделывать шкуры. Лишь с подрывником Малером Отто Юльевич был незнаком. Его дали в последний момент взамен заболевшего. Он поплывет впервые.

Я стоял позади всех, прячась за спины, и старательно отводил глаза.

Отто Юльевич сразу узнал меня, даже фамилию вспомнил.

— А вы, Петя Решетов, в гости?

— Яс вами… Я без вас на земле не останусь, — ответил я, бледнея.

Тут все стали на меня оглядываться.

— Дорогой мой, я в Москве вам еще сказал — свободных мест у нас на ледоколе нет.

— Да пусть он погрузиться нам хотя бы поможет, Отто Юльевич, — стал заступаться Муханов, — раз приехал с нами, пусть поработает.

— На погрузке помочь можно, а чтоб в море — ни в коем случае.

ЧЕРЕЗ ПЯТЬ МИНУТ

Через пять минут я уже был в каюте Муханова. Точнее, затаскивал в нее ящики со всевозможными бумагами.