Зов Амазонки - [37]

А одновременно с этой трагедией, на расстоянии ста шагов впереди нac, произошла другая схватка. Патрули соседней муравьиной колонны вспугнули огромную, почти метровую, ящерицу тейю, которая, спасаясь, забралась в ближайшую земляную нору. Тысячи эцитонов ринулись за ней туда. Невидимая моему глазу борьба длилась недолго: вскоре ящерица появилась на поверхности, черная от облепивших ее насекомых. Муравьи уже успели выесть ей глаза. Ослабевший гад медленно уползает, но недалеко. Вдруг он останавливается, как громом пораженный, широко разевает пасть, злобно скалит зубы на недосягаемого врага, а сотни муравьев тем временем забираются ему в пасть. Ящерица отчаянно мотает головой, а эцитоны поспешно вырывают из нее куски живого мяса и тащат их в колонну.

Я не могу видеть мучений гада и выстрелом из ружья приканчиваю его. А муравьи продолжают разрывать его внутренности.

Когда минут через пятнадцать проходят мимо последние ряды колонны, им уже ничего не достается. От ящерицы осталась только бесформенная груда костей и горсточка чешуи.

Муравьи прошли.

Черный кошмар исчез в чаще, затихли и крики муравьедов. Солнце жарко светит, и его лучи, пронизывая чащу, проникают местами до самой земли.

Неожиданно в воздухе появляется веселая бабочка геликонида, красивый экземпляр черной окраски с желтым пятном и красной лентой. Бабочка тут же, рядом с останками ящерицы, усердно откладывает на листьях куста свои яйца, заботясь о продолжении рода. Из этих яиц через два месяца вылупятся зеленые гусеницы, которые будут вести безмятежное существование под лучами жаркого солнышка.

45. КОЛИБРИ

Долорес — дочь Еутиния Арешача, сборщика каучука, моего ближайшего соседа, живущего в километре от меня. Долорес двенадцать лет. У нее светло-коричневая кожа и живые глаза. Она типичное создание этих мест, выросшее на границе пущи и цивилизованного мира, где царит смешение понятий не менее головокружительное, чем водовороты на реке. Хотя Долорес дочь метиса и чистокровной индианки племени кампа, однако она три года посещала школу и выучилась читать и писать по-испански. Девочка еще не оторвалась от лесной чащи, которая крепко держит ее в своих объятиях, но цивилизованный мир уже привил ей огромную любознательность и стремление познать другую жизнь. Рядовой индеец этих мест, темный и неграмотный, не интересуется сложным внутренним миром белого человека, и взгляд у него обычно грустный и тупой. У Долорес, наоборот, глаза смелые и сияющие.

Однажды утром она прибегает ко мне и кричит:

— Сеньор, идите к нам! Возле нашей хижины собралось много птичек.

Я беру ружье и иду вслед за Долорес.

Арешача вокруг своего домика вырубил кусок леса. Между пнями разросся буйный кустарник, покрывшийся сейчас желтыми цветами. Вот к этим цветам и слетелись сказочные птицы — колибри. «Тррр» — слышится энергичный звук, напоминающий шум летящего вдали самолета, и неожиданно в двух шагах от нас в воздухе застыла… птица не птица, скорее изумруд, превратившийся мгновенно в пылающий рубин, а затем в сверкающее золото. В следующее мгновенье он уже промелькнул в молниеносном полете и застыл шагах в тридцати у другого желтого цветка, погрузив в его чашу свой длинный острый клювик.

«Тррр» — пролетел мимо второй колибри, за ним третий, четвертый. Они проносятся над ближайшими цветами и исчезают. Три других колибри со свистом прорезают воздух. Вскоре вокруг нас собирается десятка полтора этих пестрых летчиков. Чарующее зрелище!

Колибри! Щедрая южноамериканская природа сотворила много чудес красоты, но колибри, несомненно, должны быть отнесены к ее величайшим шедеврам.

Эта самая маленькая в мире птичка привлекает к себе больше внимания, чем все другие представители пернатого царства. Корнелий Макушинский в одном из своих юмористических рассказов остроумно, хоть и не очень учтиво, сказал об одной даме, что ее мозг не больше мозга колибри. Однако в глазах людей колибри стал олицетворением красоты всей южноамериканской природы, куда более богатой, нежели природа других стран. Все путешественники, побывавшие в Южной Америке, отдали дань восхищения этим «крылатым драгоценностям». Открываю первую попавшуюся книгу о Бразилии, написанную английским художником Кейсом Хендерсоном, под названием «Пальмовые рощи и колибри» (Лондон, 1924 г.) и читаю: «Люблю тебя, крошечный колибри, за твою храбрость и проникновенную красоту. Пленительный чародей, я склоняю голову перед тобой, кого некогда почитали богом!» Допустим, что Хендерсон как впечатлительный художник склонен к преувеличениям, но ведь даже самые закоренелые снобы не могли устоять перед обаянием колибри.

И в самом деле, эти птички по праву заслуживают исключительного внимания. Привлекателен не только их внешний ослепительный наряд, изумляет — пожалуй, это самое точное выражение — быстрота и легкость их полета, смелость и задор. В крохотном тельце колибри — иногда оно не больше нашего шершня — поразительно сильные мышцы.

Эти птицы, точно сказочные существа, всегда появляются неожиданно; они замирают в воздухе, склонившись над цветком, причем крылышки их трепещут так быстро, что кажутся неподвижными. Не присаживаясь, они выбирают из чаши цветка маленьких жучков и высасывают нектар. Этим изумрудам и рубинам, превращенным в птиц, цветы так же необходимы, как бабочкам.