Зотика - [37]

– Юанар, твои рассказы порадовали бы тех, кто жаждет топора палача, – проворчал Фирлиан Людоч, самый старый из троицы, чья коричневая борода выцвела до пенькового оттенка под солнцем пустыни. – Но я тебя не упрекаю. Все отлично знают, что эти катакомбы часто посещают твари похуже линчей и призраков. Странные дьяволы перебрались туда давно из безумной, проклятой пустыни Длоф. Слышал, говорят, что короли оставили Чаон Гакку из-за каких-то теней, что появлялись в полдень в залах дворца, без видимой формы, отбрасывающей их. И невозможно было от этих теней избавиться, хотя обряды экзорцизма проводили и жрецы, и волшебники. Люди говорят, что плоть любого, кто посмел коснуться теней, или вступал в них, становилась черной и гнилой подобно плоти старых трупов, притом за один миг. А когда одна из теней явилась и уселась на трон короля, правая рука сюзерена Агмени загнила до запястья, а потом отвалилась подобно конечности прокаженного… И с тех пор никто не жил в Чаон Гакке.

– В самом деле, я слышал и другие истории, – пробормотал Юанар. – Город главным образом оставили из-за того, что пересохли колодцы и источники. Вода исчезла после землетрясения, которая расколола землю. Дворец королей обрушился до самого нижнего хранилища. А король Агмени сошел с ума, когда вдохнул пары, вырвавшиеся из одной трещины. И он так никогда и не оправился, даже после того как уехал из Чаон Гакки и перебрался в Мирааб.

– Вот это рассказ, в который я могу поверить, – объявил Гротар. – И считаю, что Фаморгх унаследовал безумие своего предка Аг-мени. Без сомнения, королевский дом Тасуун гниет и вот-вот должен рухнуть. Проститутки и волшебники роятся в дворце Фаморгха подобно трупным червям. А теперь, эта принцесса Луналия Ксулак, которую он взял в жены – проститутка и ведьма в одном флаконе. Он послал нас сюда по поручению Луналии. Это она хочет получить мумию Тнеприза для своих проклятых целей. Тнеприз, как я слышал, был большим волшебником в свое время. И Луналия наверняка собирается воспользоваться мощной магией его костей для создания какого-нибудь приворотного зелья. Тьфу! Не нравятся мне такие поручения. На мой взгляд в Мираабе и так полным-полно мумий для создания подобных микстур, чтобы бесить возлюбленных королевы. А Фаморгх только пьет и прикидывается дураком.

– Побойся, – предупредил Фирлиан Людоч. – Луналия – вампир, который желает молодого и сильного… кстати рано или поздно может настать и твоя очередь, если, Гротар, мы вернемся живыми из этой поездки. Видел, как она смотрела на тебя.

– Я бы скорее сошелся с дикой ламией, – возразил Гротар в добродетельном негодовании.

– Твое отвращение тебе не поможет, – заметил Фирлиан Людоч. – Я знаю и других, кто выпил микстуры… Однако мы приближаемся к последнему винному магазину в Мираабе. А мое горло сохнет только от одной мысли о предстоящей поездке. Мне понадобиться целая чаша святой воды от Юороса, чтобы смыть эту пыль.

– Точно говоришь, – согласился Юанар. – Я тоже высох, как мумия Тнеприза. А ты, Гротар?

– Я выпью все, только если это не любовный напиток королевы Луналии.

Верхом на трех быстрых дромадерах и ведя четвертого в поводу, на спине которого был приторочен саркофаг, куда предполагалось поместить останки короля Тнеприза, эти три прихвостня короля скоро оставили позади яркие и шумные улицы Мирааба, поля сезама, рощи абрикосовых и гранатовых деревьев, находящихся в нескольких милях от города. Еще до полудня они покинули маршрут караванов, и свернули на дорогу, которая редко использовалась людьми, но часто львами и шакалами. Однако, дорога до Чаон Гакки хорошо сохранилась – две колеи от старинных колесниц все еще глубоко отмечались в почве пустыни, где дождь больше не шел ни зимой, ни летом.

В первую ночь они спали под холодными и многочисленными звездами, по очереди несли вахту, чтобы лев случайно не натолкнулся на них, или гадюка не заползла в их лагерь в поисках тепла. Второй день они ехали среди холмов, становившихся все круче и глубоких ущелий, так что дорога становилась все труднее. Не было слышно ни шороха змеи или ящерицы, ничего, кроме их собственных голосов и топота верблюдов – ничто не нарушало тишину, воцарившуюся в этих землях подобно немому проклятию. Иногда, на скалистых вершинах, возвышающихся над ними на фоне мрачного свинцового неба, они видели ветви увядающих столетних кактусов, или стволов деревьев, которые сгорели еще в незапамятные времена.

Второй закат застал их, когда Чаон Гакка уже был поле зрения, его обветшалые стены возвышались меньше чем в четырех лигах в широкой открытой долине. Они подъехали к придорожной усыпальнице Юикла – маленького и гротескного бога смеха, чье влияние, как полагали, было главным образом благожелательно. Путники были довольны тем, что дальше в этот день идти не придется, и устроились под защитой рушащейся святыни из страха перед вампирами и дьяволами, которые могли бы жить в соседстве с теми проклятыми руинами. Из Мирааба они привезли с собой винный мех, заполненный крепким рубиновым вином Юорос. И хотя мех был теперь на три четверти пуст, они выпили в сумерках на разбитом алтаре, и помолились Юиклу, прося защиты, поскольку он мог бы защитить путников от демонов ночи.