Зорге, которого мы не знали - [8]

В немце Рихарде Зорге, который появился на свет четвертого октября 1895 года, нашли отражение все эти качества, являя собой классический пример того, на что способна решительная и самоотверженная личность.

— Вы можете списать Германию со счетов, — произнес мужчина.

При этом он попытался доверительно улыбнуться, что удалось ему с трудом. Тот, кто увидел бы его со стороны, не слыша сказанное им, мог бы полагать, что он сделал какое-то несущественное замечание.

— Ваша Германия находится в списке всемирной истории среди проигравших, — еще раз подчеркнул говоривший.

Он поковырял вилкой в своей тарелке и бросил взгляд на недопитую бутылку рома и пустой бокал, стоявший рядом.

Другой мужчина, сидевший за столом, взял бутылку и наполнил бокалы до краев. Приложив бокал к губам, он посмотрел на собеседника, который продолжал спокойно заниматься свиной ножкой. Затем осушил бокал жадными глотками.

— За труп, — с нажимом произнес он.

— Я знаю, — сказал мужчина, уделявший, казалось, все свое внимание еде, — что вы мне не верите. Вы просто не хотите мне верить. Вы излишне сентиментальный парень, Зорге.

Мужчина, названный Зорге, ничего не ответил, дав понять, что не считает необходимым отвечать на сказанное. Затем допил содержимое бутылки. Действие алкоголя на него было совершенно незаметно.

Его собеседник продолжал не торопясь заниматься едой. Потом закурил, положив коробок спичек на стол. Зорге взял его и стал вертеть в пальцах. Затем тоже закурил и сунул как бы невзначай коробок в свой карман.

— Токио не столь далек от Берлина, как это кажется по карте.

— Как бы то ни было, а мы мировая держава, — усмехнувшись, ответил Зорге и, подозвав хозяина, заказал еще бутылку рома.

— Коли он пришелся вам по вкусу, пожалуйста, — ответил хозяин, — сейчас принесу.

— Давай, давай, папа! — воскликнул Зорге голосом веселого гуляки, завсегдатая этого заведения.

Папа — владелец ресторана «Райнгольд» в Токио, известного немецкими блюдами и напитками: свиной ножкой с кислой капустой, берлинским светлым пивом с малиновым соком, сардельками и зайчатиной, — лично убрал лишнее со стола, протер его салфеткой и тут же принес новую бутылку рома, дружески подмигнув Зорге.

— Он принимает вас за приличного человека, Алекс, — произнес Зорге, наливая золотистый ром в бокалы.

Оба выпили молча.

Их столик занимал угол заведения и отделялся от общего зала деревянной перегородкой. В ресторане было еще мало посетителей. Около буфетной стойки сидела японская официантка, одетая по-немецки, перелистывая от скуки газету. Уличный шум слабо проникал в помещение.

— Нацисты не способны вести войну, — произнес Зорге. — Они просто спятят, если станут вынашивать эту мысль.

— Они уже спятили, — спокойно ответил Алекс, произнеся это как нечто само собою разумеющееся, подобно утверждению, что после дождя улицы обычно мокрые.

Зорге знал, что дискутировать с Алексом бесполезно. У того не было ни склонности к этому, ни времени. Он слыл опытным оперативником, к тому же человеком, не тратившим попусту время на обсуждение вопросов, которые были для него ясны и понятны.

— Что нового в Мюнхене? — спросил Зорге.

Под Мюнхеном подразумевалась Москва. Алекс работал там в Четвертом управлении Генерального штаба Красной Армии, куда можно было пройти, миновав дюжину дверей и двух часовых. Он выглядел как солидный служащий банка или государственного учреждения: грубые черты лица с добрыми светло-голубыми глазами моряка, совершившего не одно дальнее плавание.

— Никаких значительных новостей, — ответил мужчина, которого за рубежом друзья и сотрудники звали Алексом. В Красной Армии он занимал высокое положение, и его знал лично Сталин. — Следует, пожалуй, лишь упомянуть, что Вольфганг прекратил свою работу.

Зорге закурил, использовав, однако, другой коробок спичек, а не тот, что только что спрятал в карман. При этом он внимательно разглядывал свои руки, которые, казалось, немного подрагивали.

Алекс тоже посмотрел на его едва заметно дрожавшие руки и просто сказал:

— Вы слишком много пьете, Зорге.

— Это мое дело, — резко ответил тот. — Разве вы оцениваете мою работу по моему образу жизни?

Алекс, ничего не ответив, тоже закурил. Затем положил коробок спичек, положенный Зорге на стол, себе в карман.

— Жив ли еще Вольфганг? — спросил Зорге.

— Вполне возможно, — буркнул Алекс.

— Имеются ли признаки того, что он заговорил?

— Пока еще нет. Тем не менее будьте более осторожны, чем прежде, Зорге. Встречайтесь со своими сотрудниками лишь в исключительных случаях. И меняйте места встреч и транспортные средства.

— Можете об этом не говорить, Алекс. Я ничего не забыл из того, чему научился у вас.

— Тем лучше, — ответил тот спокойно. — Ведь вы рискуете собственной головой. И не забывайте, что она у вас всего одна.

На лбу Зорге обозначились глубокие морщины. Сообщение о Вольфганге его взволновало. Не то чтобы он испугался, подобные известия приходили чуть ли не каждый день. Но Вольфганг делал то, что сам Зорге. И он, Вольфганг, был для Рихарда не просто товарищем, а другом, настоящим другом, которые редко встречались в жизни Зорге. В той области человеческой деятельности, где трудился Рихард, друзей вообще быть не могло, с чем приходилось считаться.