Зонд - [12]

– Они уже раньше имели с ними дело, – вмешался в разговор президент.

– Ромуланцы уточнили, что это просьба, а не требование. Позволю себе зачитать отрывок из послания комитета: "... в порядке удовлетворения ее жалобы на тех, кто мешал ей в работе и строил ей и ее коллегам козни от имени Ромуланской Империи..." Ее присутствию на Темариусе, как видно, ромуланцы придают большое значение.

– Так кто же она? – спросил Кирк. – И согласна ли она стать начальником экспедиции?

– Ее зовут Одри Бенар. Ее согласия мы еще не получили, но Ухуре уже объявлено о назначении начальника археологической экспедиции.

* * *

С восхищением рассматривая украшенный классическими барельефами фасад Линкольновского Филармонического Центра, Ухура поймала себя на мысли, что в такой храм нужно приходить вовсе не по тому делу, которое привело ее сюда. Может быть, не вызовись она сама, кто-нибудь другой справился бы с этим заданием лучше. Например, адмирал Картрайт или даже сам президент.

Впрочем, если бы Бенар получила официальную просьбу в откровенной, хотя и несколько извинительной форме от кого-то из этих двоих деятелей, то у нее почти не осталось бы выбора. Но имея дело с рядовым гражданином, к тому же женщиной, доктор Бенар, возможно, согласится принять участие в миссии добровольно, а не будучи зажатой в тиски официальной "просьбы".

Подбодрив себя, Ухура вошла в помпезное здание, быстрым деловым шагом пересекла богато убранное фойе и оказалась в огромном концертном зале, наполненном хаотическими звуками настраиваемых инструментов. Зал был пуст, лишь в первых рядах у самой оркестровой ямы сидели несколько человек. Это были, видимо, друзья музыкантов или кто-то из администрации.. После нетерпеливого постукивания дирижерской палочки и непродолжительной паузы из оркестровой ямы раздались первые аккорды Седьмой симфонии Бетховена.

Остановившись у самого входа, Ухура зачарованно слушала бессмертные звуки. "Есть все-таки вещи, – с теплотой подумала она, – которым не страшны столетия."

На какое-то время Ухура даже забыла, зачем сюда пришла. Творения Людвига ван Бетховена будут жить вечно, думала она. И через четыре века после смерти композитора ежегодно его музыка, звучит на различных фестивалях в Зальцбурге и Вене, Токио и Сиднее, не говоря о других, тоже развитых в культурном отношении планетах Федерации.

Трудно даже представить, что было время – если судить по историческим источникам – когда компьютеризированные произведения скандального Муга заполонили собой все сцены, подмостки и эфир Федерации, а живые звуки великих композиторов были под угрозой полного забвения. В те годы во всей Федерации нельзя было найти для оркестра и нескольких квалифицированных музыкантов. Возрождение живого звука произошло лишь в двадцать втором веке.

Ухура осторожно подошла к сцене и заглянула в оркестровую яму. Она с восхищением наблюдала за игрой музыкантов и вдохновенной работой дирижера, восторгаясь той координацией и слаженностью, с которой дюжина совершенно разных людей рождали то божественное, что называется Музыкой. Ухура любила музыку, знала в ней толк и считала себя довольно сносным исполнителем. Но, окажись она на секунду в таком большом и профессиональном коллективе, вмиг ощутила бы себя беспомощным дилетантом.

Наконец, после очередного недовольного постукивания дирижерской палочки, вновь воцарилась тишина. Ухура так и не поняла, чем именно недовольна изящная молодая дирижер. Ни фальши, ни единого диссонирующего аккорда не заметила внимательно слушающая гостья.

– Господа виолончелисты, – начала дирижер низким, даже несколько грубоватым голосом. – Я понимаю, что трудно выдержать напряженный темп в этих тактах, но уверяю вас это возможно. Ваше исполнение пока очень далеко от совершенства.

На лицах музыкантов появились легкие виноватые улыбки.

– Пожалуйста, приготовьтесь еще раз, – дирижер вновь подняла свою палочку. – С третьего такта...

– Кто же эта прелесть? – вдруг раздался голос одного из музыкантов, который обратил внимание на стоящую у самого края оркестровой ямы гостью.

Среди находившихся в зале Ухура узнала изящную маленькую фигурку Кармен Эспиносы, главного дирижера Филармонического Центра. Ее большая голограмма украшала просторный вестибюль театра.

– Вы, должно быть, Ухура, – догадалась Кармен. – Но мне сказали, что вас не стоит ждать до полудня. Разве вы не знаете, что музыканты далеко не "жаворонки"?

Тон, которым говорила дирижер, показался Ухуре несколько фамильярным.

Кармен не стала ждать ответа.

– Идемте. Даже я не осмелюсь прервать репетиции Одри. Боюсь, вам придется подождать в моей уборной, где я смогу предложить вам чашечку чая.

Ухура приняла предложение с радостью и, облегченно вздохнув, последовала за белокурой маленькой женщиной по длинному лабиринту коридоров.

– Пожалуйста, простите за беспорядок, – извинилась Кармен и, убрав с кресла небольшую виолончель, усадила Ухуру на просторный диван. Затем она поставила электронную чаеварку.

– Догадываюсь, зачем вы пришли. Звездный Флот недавно покушался на весь мой оркестр, но я не уступила им ни одного музыканта. Сейчас, если я правильно поняла переданное мне сообщение, вы хотите завербовать моего лучшего постановочного дирижера для какого-то тайного задания. Но перед тем, как вы заберете ее у меня, я хочу сообщить вам, какое сокровище наша Одри.