Зона. Урок выживания - [35]

Как только выяснилось, что проводник дышит, Ника осмотрела его. Сначала его голова, залитая кровью, показалась девушке одной сплошной раной. Однако омытая водой из фляги привела к выводу, что не все так плохо. На затылке кровоточила длинная глубокая царапина, чуть содран волосяной покров — и только.

Проводник пришел в себя после того, как ему на голову полилась струя воды. Застонал и открыл глаза.

Ника едва успела перевязать ему рану. Закинув в рот несколько таблеток, Грек запил их водой. Потом он дотошно осмотрел огнестрельное ранение у Макса. Заявил, что ничего страшного — пуля прошла навылет, кость не задета. Залил рану раствором антисептика, перевязал. Отстегнул Максу, еще переживавшему скоропостижное лечение, пару ярко-красных капсул и одну желтую, велел запить водой.

Вся скорая помощь, вместе взятая, заняла от силы минут пятнадцать-двадцать и явилась короткой прелюдией к последующей гонке.

Тучи поднятой пыли постепенно подбирались к автобусной остановке. Но не они были причиной того, что проводник погнал их дальше.

— Если у вас, сынки, сложилось обманчивое чувство, что все позади, то я вас чуток расстрою, — начал он, избегая смотреть Крабу в глаза. Во всяком случае, так показалось Нике. — Не факт, что контролера накрыло вместе со всеми его бойцами. Его могло там и не быть.

— Как это? — удивился еще сморщенный от боли Макс. — Я сам видел на тропе огромного человека. По крайней мере так его нарисовали в "Пособии"…

— Книжка у тебя с собой? — не удержался от сарказма Грек.

— Нет, — растерялся Макс, — дома оставил. Вернее, там, за кордоном.

— Вот и будешь дома с ней развлекаться. А пока командую я…

Нике показалось, что Краб позволил себе короткий смешок "один такой докомандовался" или так было на самом деле? Грек, судя по всему, странный звук тоже растолковал не пользу Краба.

— Смешно? — тихо поинтересовался он. — Ты у нас, Краб, самый свежий. Так что Макса разгрузи — его рюкзак на тебе. Бери в зубы и дуй вперед.

— У меня и свой тяжелый. Я тоже ногу повредил, когда…, — попробовал возразить Краб.

— Когда — что, Краб?

— Когда… все бежали оттуда.

— Договорились, — кивнул Грек. — Остаешься здесь прикрывать отход отряда. Мало ли контролер увяжется. Стрелять на поражение. Минут через тридцать дуй туда, — он махнул рукой вправо, — видишь расщелину в камнях?

— Я понесу рюкзак, — сквозь зубы сказал Краб.

— Добро, — Грек повернулся и хромая, двинулся вдоль шоссе. — Макс за мной, потом Краб. Очкарик, держи спину, — бросил он через плечо.

Хорошо, что ей досталось идти замыкающей. Она не стала жаловаться, но добираясь до Грека на свалке, скатилась по куче ржавого хлама. Приземление тоже не назовешь удачным. Она ободрала бедро и ударила колено. Правая нога болела нещадно. Пока никто не видел, можно было хромать вволю.

То был не решительный бросок, то был бой не на жизнь, а на смерть. О каком таком "держи спину" могла идти речь, если через пару километров, девушка вообще перестала понимать, где находится?

Впереди расплывалась спина Краба, сгибавшегося под тяжестью двух рюкзаков — и своего и Макса. В ушах стоял отзвук того грохота, что преследовал ее на протяжении многих километров. Ремень от автомата натирал плечо. Рюкзак с каждым шагом становился все тяжелее. Ника собрала все силы, чтобы не упасть навзничь, хотя бы на миг избавляясь от непосильной тяжести. Как сомнамбула она тащилась вперед, подчинив себя жесткому ритму. Два шага — вдох, два шага — выдох. Кроме этих вздохов, больше не было ничего. Пропала Зона, исчезла трава под ногами. Почерневшее небо, освободившееся от туч, обрушилось сверху и перед глазами замерцали далекие звезды.

Ника пропустила тот момент, когда проводник скомандовал привал. Она продолжала идти вперед, уже не имея перед собой ориентира в виде спины Краба. Ее поймал за рукав Макс, легче всех, несмотря на ранение, перенесший дорогу.

— Очкарик, пришли, — услышала она. Но только рывок за рукав остановил ее.

Девушка рухнула на колени и едва не вскочила вновь — острая боль в колене пронзила тело.

Они устроились на ночевку в тесной пещере, образованной вывороченным деревом, раскинувшим узловатые корни наподобие шатра. Ника не уловила, чья очередь дежурить и кто следует потом. Вытянув лишенное подвижности, одеревеневшее тело под сенью корней, она забылась тяжелым сном.

Разбудил ее то ли Макс, то ли звук падающих капель. Так или иначе, она сидела, перенеся тяжесть на левую ногу, вслушивалась в звук далеких пока шагов и ждала, что он скажет после того, как отложит бинокль. Пока он разглядывал серую пелену тумана, поднимающегося с болот, Ника ощупала больную ногу. Колено не опухло и она с облегчением перевела дух. Бедро болело так, что к нему невозможно было прикоснуться, но это пугало меньше.

Макс оторвался, наконец, он разглядывания и посмотрел на Нику.

"Зомби или убогий", — по губам прочитала девушка.

От сонного состояния не осталось и следа. Вчерашний случай отбил у нее охоту относиться к зомби как к страшным, но безобидным мертвецам — так, во всяком случае, выходило по рассказам Красавчика. Ника поднесла часы к глазам и никак не могла взять в толк, что означает шесть тридцать. Ее очередь караулить или время будить Грека. Она подняла глаза на Макса, надеясь получить ответ, но тот задумчиво разглядывал спящего проводника. Точнее, его затылок, на котором белела повязка. Будто почувствовав его взгляд, заворочался Грек. Он шумно вздохнул и повернулся лицом. Увидев их напряженные лица, он вскинул голову.