Зона отчуждения - [5]

Со временем Флеминг стал инвестировать немалую часть своего дохода в медицинские изыскания в области смены тела. Задачу, поставленную перед учеными, можно было бы считать абсурдной, но он платил, и они проводили опыты, на протяжении долгих лет поглощая средства и обещая вот-вот получить желанный результат. А Флеминг верил и продолжал вкладывать деньги, увеличивая суммы…

Вскоре Ричард возненавидел оба пола и стал воспринимать их как инструмент для достижения своих целей. От «мелкого гвоздика» – массажиста до финансовых воротил и мировых научных светил. Единственное, кого после своего кота любил Ричард, были насекомые: муравьи, пчелы и термиты, то есть все те, кто жил социумом. Он восхищался их строгой вертикалью власти – иерархической системой. Строители, добытчики пищи, солдаты, полицейские, прислуга и царица. У пчел было еще одно замечательное свойство. Самцов, занимавшихся все лето воспроизводством потомства, осенью, после завершения медосбора, как лишние рты вышвыривали из улья.

В человеческом обществе, к сожалению, он наблюдал совершенно другую картину. Родился инвалидом, никчемностью – и всю жизнь жрет, получает уход, пока не подохнет. А нормальные четверть века учатся, потом ищут себя и, не успев полноценно поработать, старятся и переходят на социальное обеспечение до самой смерти. Разве ж это правильно?! Все должно быть иначе. Не работаешь – не ешь! Именно такое общество Флеминг считал идеальным. Даже собственный кабинет, в котором он безвылазно просиживал дни напролет, управляя своей финансовой империей, был увешан изображениями срезов муравейников, термитников, ульев и осиных гнезд. Они были созданы разными художниками в разных стилях. Флеминг вознамерился во что бы то ни стало создать подобную систему человеческого общества.

Себе лично он отводил роль вершины пирамиды. К тому же в идеале его тело всегда должно быть молодым, да еще и несколько тел двойников находиться в запаснике. Если что случится, – метеорит, к примеру, на голову свалится, – чтобы даже опомниться никто не успел: «Король умер! Да здравствует Король!..»

Но пока в его жизни ничего не менялось. Вот и последний год принес лишь боль разочарования. Тело старело… и теперь, когда смерть показала свое лицо, он был готов все до пенни отдать на решение поставленной задачи. А вдруг дама в белом с косою в руках не позволит ему прожить еще год-другой? Для чего тогда все его капиталы??? Сэр Ричард Флеминг созрел идти ва-банк, чтобы не потерять жизнь. Посему купил десятки информаторов в разных аналитических агентствах, в том числе и в международном трибунале, постоянно сливающих ему свою мало-мальски интересную информацию.

«Неужто сон в руку!»

Всего несколько дней назад замаячил свет в конце тоннеля. То, чего не смогли создать десятки ученых концерна Флеминга на протяжении нескольких лет, сделал один русский буквально за год. Если он получил реальный результат, то Флеминг готов отдать любые деньги, лишь бы завладеть им.

Думающему о смерти жизнь ни к чему

Москва. За месяц до настоящих событий

Илья никак не мог уснуть: мысли сменяли одна другую. Он встал с кровати и долго листал альбом со старыми семейными фотографиями. Неоднократно пролистав жесткие страницы, выделил закладками самые выразительные юношеские фото своей матери. Одно цветное, поблекшее от времени, где мама позировала возле городского фонтана, было необычайно красиво. Развевающиеся волосы цвета колосящейся ржи спадали на плечи. Упругие холмики под ситчиком в синий горошек, тонкая талия, подчеркнутая пояском, аккуратные коленки и голень. Туфельки, подходящие размером разве что Золушке, завершали совершенство образа. Слегка раскинутые в стороны руки придавали фигуре легкость, и, казалось, она вот-вот взлетит. Именно эту фотографию Илья вытащил из альбома и положил в бумажник.

Следующим утром он был в клинике к десяти часам и, увидев Аркадия, с ходу спросил:

– Как у мамы?

– Сейчас она бодрствует. Приняла водные процедуры, позавтракала и слушает музыку. Можете ее навестить, но оденьте это… – доктор передал Карову халат, бахилы и марлевую повязку.

У палаты собралась группа врачей. Сегодня должен состояться консилиум. Доктора попытались войти в палату вместе с Каровым, но он прикрыл перед ними дверь.

– Спасибо. Вы мне сейчас не нужны. И вы, Аркадий, подождите у себя в кабинете. Вы тоже выйдите, – попросил сиделку.

Людмила Александровна сразу узнала сына, но на ее лице не отразилось никаких эмоций. Даже пальцы не шевельнулись. Илья встал перед ней на колени, взял иссохшую, холодную, как у покойника, руку и прижался губами.

– Сынок, встань, я хочу тебя видеть, – попросила она, но голос ее был не таким, как прежде. Единственное, что оставалось маминым – это глубина синих глаз, в которых Илья уловил едва заметный блеск.

– Мамочка, зачем ты это написала? – достав из кармана рубашки листок, показал его матери. – Прошу тебя, потерпи еще немножко. Доктора говорят, что ты идешь на поправку.

– Илюша, дорогой мой сын! Если ты меня любишь – отпусти! Я устала… – с мольбой в голосе произнесла женщина, но так и не смогла дотянуться до его лица. Рука матери, обессилев, опять упала на покрывало. Илья коснулся ее и хотел что-то сказать, но мать остановила его.