Зомби-экономика. Как мертвые идеи продолжают блуждать среди нас - [76]

Все эти возможные ситуации были объединены в категорию «провалов рынка». Представление, что государство должно активно исправлять возникающие провалы рынка, превратилось в оправдание для широкого набора государственных мероприятий. Отсюда в первую очередь следовало, что государство или государственные предприятия должны взять на себя предложение ряда товаров и услуг. Предоставление государством услуг здравоохранения, к примеру, можно обосновать ограниченностью рынков страхования. Государственная собственность на коммунальную инфраструктуру объясняется необходимостью противодействовать монополии и олигополии.

Как ни парадоксально, но даже венец неоклассической экономической теории, теорема Эрроу и Дебре о существовании и оптимальности конкурентного общего равновесия, косвенно служила основанием для теории провала рынка. Эрроу и Дебре показали, что если для каждого из возможных товаров в каждый возможный момент и в каждом возможном месте при любых возможных случайных состояниях мира существует конкурентный рынок, то возникающее на нем конкурентное распределение ресурсов не может быть улучшено для всех участников. Но это очень большое «если».

Полного набора рынков для всех состояний мира, необходимого для доказательства теоремы Эрроу – Дебре, нет и быть не может. Существует довольно обширная литература по финансовой экономике, которая доказывает, что при достаточном совершенстве финансовых рынков обращающиеся на них инструменты могут покрыть все возможные исходы. Если это условие выполняется, то наш мир довольно близок к модели Эрроу – Дебре, так что выводы об оптимальности конкурентного равновесия сохраняют свою силу. Допущение такого рода не приобрело какого-то устоявшегося названия, но я обозначу его как «гипотезу о полноте и эффективности финансовых рынков».

Гипотеза о полноте и эффективности финансовых рынков имеет смысл только в том случае, если соблюдается строгая версия эффективности рынков, о которой шла речь в гл. II. С учетом свидетельств против гипотезы об эффективности рынков выполнение этого условия затруднительно, однако гипотеза о полноте требует кое-чего поверх сильной версии гипотезы об эффективности.

Гипотеза о полноте и эффективности финансовых рынков предполагает не только существование рынков облигаций, корпоративных акций и производных от них инструментов. В дополнение она требует, чтобы у домохозяйств была возможность по разумной цене застраховаться от всех возможных рисков, таких как безработица, банкротство собственного дела, утрата здоровья или падение стоимости жилья. За исключением государственного страхования на случай болезни или безработицы, второе из которых не является страхованием в строгом смысле, ни одного из этих рынков не существует.[120]

Концепцию «провалов рынка» можно рассматривать как указание на отсутствие многих рынков, необходимых для справедливости гипотезы о полноте финансовых рынков, а значит, для оптимальности конкурентного рыночного равновесия. Такую интерпретацию, в частности, предложил сам Эрроу. Из его работы вытекало, что теория общего равновесия – крайне шаткая опора для рыночного либерализма.

Большую часть XX века экономическая политика капиталистических обществ была направлена на увеличение роли государства, в том числе расширение государственного сектора в промышленности. Ввиду параллельного увеличения роли рынка в коммунистических странах звучали прогнозы, что произойдет конвергенция экономических систем капитализма и коммунизма и они соединятся в «смешанной экономике».

Авторство термина «смешанная экономика» принадлежит британскому экономисту Эндрю Шонфилду, употребившему его для описания экономической системы послевоенной эпохи. Эта система не была, как часто думают, неким компромиссом между всеобъемлющим государственным социализмом и капитализмом свободного рынка. Скорее, в создании рыночной системы, активно управляемой государством, эта дихотомия была преодолена. Именно таков подлинный смысл «третьего пути», хотя в 1990-х годах некоторые политики, в частности Тони Блэр и Билл Клинтон, придали этому словосочетанию другое значение.

В эпоху смешанной экономики границы между государственным и частным сектором постоянно корректировались, и не всегда в одном и том же направлении. Хотя главный тренд состоял в увеличении роли государства путем национализации существующих частных предприятий или создания новых государственных предприятий, довольно часто государственные предприятия возвращались в частный сектор.[121]

К 1970 году казалось, что никто не может отрицать успехов государства всеобщего благосостояния и смешанной экономики. От будущего ждали дальнейшей трансформации общества, о которой хотя и не имели какого-то определенного представления, но во всяком случае считали, что она резко сократит, если не устранит существующие неравенство и несправедливости капитализма.

Самые многообещающие предложения были связаны с понятием промышленной демократии. Один такой проект бы выдвинут шведской Конфедерацией профсоюзов (LO, Landsorganisationen I Sverige). Его автором был профсоюзный экономист Рудольф Мейднер. Согласно этому проекту, каждая компания, достигшая определенных размеров, должна была ежегодно выпускать дополнительные акции, которые поступали бы в собственность рабочих, так что по истечении 20 лет рабочие обладали бы 52 % акций своих компаний. Подобные предложения озвучивались и в других странах.