Золотые времена - [36]

– Уходи, тебе же сказано! Проклятый вымогатель! – Было ясно, что еще немного – и аборигены поколотят Портифона от души.

– Во-первых, я не вымогатель, – с редкостным достоинством ответил Портифон. – Нет, вымогатели как раз вы сами. Чью ракету прикарманили? Вот то-то! Во-вторых, я только предлагаю свои нежные отцовские услуги, и уж дело прочих, принимать их или нет. И, в-третьих, когда эдак непристойно, хамски, просто возмутительно относятся ко мне, я не считаю себя вправе потакать чьим-либо вздорным, низменным инстинктам. Не уйду! Останусь здесь до самого отлета. Пусть мое проклятие падет на ваши головы, как тяжкий камень на осиное гнездо! Быть может, вы тогда и не взлетите… Призадумайтесь, несчастные. Я вас предупредил!

Аборигены, сбившись в кучку, снова стали совещаться.

– Слушай, кэп, а вдруг и вправду не взлетят? – тихонько всполошился Пупель Еня. – Коленвал-то ведь не смазан.

– Ничего, – утешил Ривалдуй, – заметят – смажут. Чай, не дети малые… Не мог же этот Портифон узнать про коленвал! Так, припугнул от фонаря…

Тут к спейсотусовщикам, увесисто шагая, подошли начальнички.

– Что, отдыхаем? – ласково осведомился с бархатной нашлепкой.

Матрай Докука лишь пожал плечами: дескать, понимай, как хочешь.

– Скоро полетим, – пообещал с красной повязкой. – Вот отчалит наш любезный Портифон – и мы за ним вдогонку.

– Я не вижу связи, – удивился Пупель Еня. – Мы какое отношение к нему имеем?

– Вообще-то – никакого. – С бархатной нашлепкой бросил мимолетный взгляд в сторону аборигенов и маячившего там же Портифона. – Но по заведенному когда-то распорядку те, кто наконец заполучил ракету, улетать должны одни. Никто не смеет находиться рядом. Может, у них какой особый ритуал прощания с любимой родиной или еще что… Дело ведь интимное, и потому подглядывать, а уж тем более мешать – запрещено. Ну, ничего, – ободрил он, – пообживетесь тут и еще много разных тонкостей узнаете. Всё впереди!

– Посмотрим, – не желая затевать дискуссию, уклончиво пожал плечами капитан.

– И кабы не отец наш Портифон, который явно задержался, мы бы с вами давно уже были в пути, – добавил с красной повязкой. И тотчас с тревогой обернулся: – Эй, что происходит?

От лагеря аборигенов внезапно донеслись воинственные вопли, пыль столбом взметнулась над землей, и в этой плотной дымке заметались несколько фигур.

– Ах, вот как?! Тогда – нá тебе, еще раз – получи! Держи его! – истошно верещали на три голоса аборигены.

– Руки! Руки придержите! – в свой черед надсаживался Портифон. – Да как вы смеете, мерзавцы?! Ой, ой! Я не потерплю! Я тоже сдачи дам! Пожалуюсь… Ой! Мне же больно, отпустите! Прокляну! Чтоб вам всем пусто было! Чтоб ракета не взлетела! Чтоб у вас до самой смерти…

Нескладная фигура Портифона выскочила из-за пылевой завесы и, петляя, устремилась к вертолету. А вдогонку, впрочем, в цель почти не попадая, вылетали один за другим разные предметы из ракетной утвари – какие-то помельче, а какие-то и вправду тяжеленные, способные изрядно покалечить. Ясно было, что аборигены обозлились не на шутку.

Портифон кое-что на ходу подбирал и мстительно метал назад, в аборигенов.

Последним из-за пылевой завесы вылетел и, зацепив распорку, шмякнулся об землю – чуть ли не у ног спейсотусовщиков – бюст капитана.

– Вот и снова свиделись, – растерянно пробормотал Матрай Докука.

– И не побился даже, – с уважением отметил Ривалдуй. – Наш дорогой чугунный кэп.

– Нет, мраморный! – обиделся Матрай Докука. – Я дешевок не держу… С собою, что ли, взять? Как память о былом…

– Сдурел? – От возмущенья Ривалдуй даже закашлялся. – Такую-то бандуру в город волочить!.. Да в нем, поди, полпуда! Или даже больше…

– Не бандура, а изящный бюст. Произведение искусства. Ценный экспонат в любом музее.

– Где ты тут музей нашел?

– А было бы забавно, – вдруг развеселился Пупель Еня, – голый кэп идет по городу, а на руках перед собой несет свой бюст. Опять же – есть чем срам прикрыть…

– Охальники, – Матрай Докука горестно вздохнул. – Выходит, пропадет вещь?

– Может, эти обормоты, как в ракету станут залезать, заметят и прихватят? А потом и на планете у себя начнут хранить, показывать всем. Или в тамошний музей сдадут, – заметил Ривалдуй. – Ты станешь знаменитым, кэп, на всю Вселенную. И будут в очередь заранее записываться, чтобы на тебя взглянуть.

– Да прекрати ты, в самом деле!

Между тем побитый Портифон добрался до спасительного вертолета. Он вспрыгнул на порожек люка и обернулся в сторону аборигенов.

– Исчадья зла! – что было силы, заорал он, гневно потрясая кулаком. – Мерзавцы из мерзавцев, чтоб вам пусто было! Чтобы вы в дороге потерялись и пропали навсегда! Чтоб вся ракета на кусочки развалилась! Космос – мрак! Планета – мрак! И все засранцы, что живут здесь, – тоже мрак! Один я, облагодеянный осиянностью в предвечном озарении, средь них останусь, истину неся! Мучения и горе ждут меня! Но я не сдамся, я не улечу! И победю… и побежу… и растопчу все зло! Прощайте, негодяи! Я вас проклял, но обиды нет во мне! Есть свет, есть ум, есть честь, есть воля, есть державность и народность, есть святая вера – та, что мне завещана отцом когда-то! Разными отцами… С ними я не пропаду! А вы, а вы… Да тьфу на вас!