Золотые века [Рассказы] - [79]

Мне оставалось только попробовать счастья у жителей западных областей. Они были очень горделивы и вынесли такой приговор:

— Тот, кто убивает воина на поле сражения, заслуживает чести, тот же, кто в мирные дни убивает женщину, достоин лишь презрения. Прочь отсюда, призрак, мы не желаем тебя видеть впредь ни ночью, ни днем. Ты нас понял.

Люди отвергли меня, и я скитался по джунглям, точно привидение. Все чудовища, которые являются нам в снах и которые населяют наши сказки, живут в темноте лесных чащоб и не приближаются к поселкам с их очагами. Нет приговора страшнее, чем блуждать по лесам, где нет ни одной живой души, без цели и без остановки, не имея возможности ни поговорить, ни помолчать с другими людьми. И уже не важно было, жив я еще или уже умер.

Между нашими спинами, прижатыми друг к другу, образовался толстый слой червей. Понимая, что они быстро сожрут нас обоих, обессиленный, я лег у корней огромного дерева в ожидании скорой смерти. В этот самый миг я увидел группу мужчин, которые приближались, сжимая в руках короткие широкие ножи. Я сразу их узнал. Это были те самые люди, которые осудили меня и привели приговор в исполнение. Им, наверное, не стоило большого труда напасть на мой след. Меня знали во всех поселках в джунглях, и к тому же за нами тянулся шлейф вони от разлагающейся плоти, а этот запах ни с чем не перепутаешь. Для меня их ножи означали освобождение. Я подставил им свою шею и сказал лишь:

— Спасибо.

Но они ответили:

— Мы хотели убедиться в том, что все люди знают тебя.

Вместо того чтобы перерезать мне глотку, острия ножей рассекли веревки. Они сказали:

— А теперь — ступай. Наказание начинается сейчас.

Скажи мне только, что ты меня не разлюбила

Ее звали Марта, и она была богата, белокура, легкомысленна и заурядна. Она была так хороша собой, что у нее не могло быть подруг: стоило ей зайти в комнату, как все остальные девушки казались швабрами. Поэтому все женщины ее на дух не переносили, но, чем больше росла их ненависть, тем красивее становилась Марта в глазах окружающих. Его звали Альфред, и был он стройнее кипариса: высок, изящен и статен. Одним словом, из тех мужчин, которым никто не желает богатства — куда приятнее восхищаться бедным тружеником, чем счастливчиком-богачом. Они помолвились.

Следуя традиции, родители невесты приготовили ей приданое. Марта принесла в семейное гнездо пять наволочек, пять простыней, пять одеял и великое множество салфеток, на которых были вышиты ее инициалы. Его инициалов на них не было. В сундуке также оказались две шляпы, похожие на торты, — они заняли свое место на чердаке в ожидании археологических экспедиций будущего. Кроме того, там лежала шерстяная синяя шаль, словно сотканная из волшебной паутины, юбка, подшитая шелковой тесьмой, и тонкая черная комбинация с изящной отделкой: в ней потом, в тридцатые годы, дочь супругов любила ходить на вечеринки артиллеристов-республиканцев, используя вместо платья, — и не надевала лифчика. В приданом также оказались семь пар огромных трусов цвета рыжика. К счастью, Альфреду никогда не довелось увидеть в них жену: подобное уродство проходило у хозяев магазинов под названием „убийцы страсти“.

Мать невесты, вдова с солидным стажем, к тому же великодушно уступила им шкаф, семейную реликвию, к которому жених сразу воспылал ненавистью. Шкаф был выточен из цельного куска дерева — эту особенность замечали только краснодеревщики, которые поражались диаметру исполинского ствола. По словам тещи, шкаф достался ей от ее свекрови.

Теща хотела подарить им шкаф, жена мечтала заполучить это сокровище, а Альфред решил защищать порог комнаты, словно речь шла о Фермопильском ущелье. Однако взаимопонимание между его супругой и ее матерью представляло собой силу куда более могучую, чем союзы вагнеровских карликов, — ему еще предстояло понять это. Он твердил: „Нет, нет, дорогая Марта, проси все, что хочешь, только не этот шкаф“. А она говорила: „Ну что ты, милый Альфред, что ты, без него нам никак нельзя!“ Само собой разумеется, ее мнение восторжествовало, и шкаф был водворен в комнату.

Женщины объединили свои усилия по приведению реликвии в порядок. Они протерли все полки средством против моли, хорошо зарекомендовавшим себя в Лондоне и в Аргентине. Вдова обработала каждую дырочку специальной жидкостью против древоточцев производства „Торгового дома Братьев Сирера — Химические средства для вашего очага“. Альфред удостоился чести в очередной раз покрасить старинный шкаф. Само собой разумеется — в черный цвет.

Уже после свадьбы, установив это чудовище в супружеской спальне, обе женщины принялись любоваться им, точно это была фреска Сикстинской капеллы. Теща воскликнула: „Ой, дочка, вот увидишь, он тебе очень даже понадобится!“

■

Бывают комнаты с мебелью и комнаты для мебели. Сему предмету удалось создать вокруг себя кубическое, плотное и тесное пространство, в котором он с большим трудом помещался. Шкаф завладел целой стеной в спальне и грозил обрушиться на непрошеных гостей и раздавить их в лепешку. Колосс стоял на крошечных ножках, по форме напоминающих капли, и Альфред никак не мог понять, как же они выдерживают такое давление и не ломаются. С научной точки зрения, это было невозможно, но он знал и о других столь же невероятных фактах: ученые не могут объяснить, как пчелы способны летать при помощи своих крыльев, как египтяне построили пирамиды или откуда взялись кольца у Сатурна. Однако пчелы летали, пирамиды существовали, у Сатурна имелись кольца, а шкаф не падал. Смотреть на него было жутко, но в то же время это чудо физики поражало воображение. Страх объяснялся тем, что его чернота выделялась на фоне комнаты и он напоминал жука на снегу, а с другой стороны, благодаря своим внушительным размерам он казался исповедальней, чудом перенесенной в мечеть.