Золотые уколы смерти - [9]

Брела девочка по своему микрорайону совершенно бесцельно, так как в школу она, конечно же, не собиралась. Подумаешь, ну возникнет классная руководительница в очередной раз, покричит да успокоится. Что они сделают четырнадцатилетней семикласснице? Выпорют, в угол поставят, сладкого лишат?

Весеннее утро звенело трамваями, капелью, радовало синевой бездонного мартовского неба. Воздух был пронзительно чист и свеж. Даже грязь и ручьи под ногами не портили особого весеннего настроения молодой девицы с душой романтика.

Ее путь лежал мимо районного Дворца пионеров. Роксана рассеянно пробежала глазами по развешанным плакатам и объявлениям на стендах, и вдруг… Ее что-то будто дернуло внутри — она увидела картинку, на которой с рапирами друг против друга стояли два человека в масках. Текст под картинкой сообщал о наборе в юношескую школу фехтования. Все условия Роксане подходили, и она тут же решила, что это судьба.

Девушка вошла в гулкий вестибюль Дворца пионеров и спросила у скучающей бабульки-лифтерши, где тут записывают в секцию фехтования.

Бабулька посоветовала ей справиться у директора, поскольку сама была не в курсе.

Дородная женщина со строгим лицом школьной директрисы сидела за массивным столом в своем кабинете и явно скучала не меньше вахтерши. Увидев Роксану, она поджала губы, подняла брови и ледяным тоном осведомилась:

— Тебе что, девочка, надо?

— Я… мне…

Роксана ужасно смутилась и чуть было не выбежала из кабинета, но принятое решение погасило паническое настроение подростка. Она решительно заявила:

— Мне надо записаться в секцию фехтования.

Если бы директрисе сказали, что ее приглашают на обед в Белый дом, она и то удивилась бы гораздо меньше. Дама аж встала и вышла из-за стола:

— Не понимаю, ты… Тебе сколько лет?

— Четырнадцать.

— В каком классе учишься, в какой школе?

— Восьмой «Б», сто тридцать пятая школа.

Тут директрису осенила простейшая мысль:

— Так почему ты… как тебя зовут?

— Роксана.

— …почему ты не на уроках, а ходишь тут?

Девушка снова было смутилась, но потом ответила с вызовом:

— А у меня справка, я болею!

— Да врешь, поди! Чего же тогда не в постели, а по улицам ходишь?

— Мне очень надо записаться в секцию фехтования.

Директриса озадаченно смотрела в карие, по-восточному слегка удлиненные глаза девушки, машинально вертела в руках карандаш и решительно отказывалась что-либо понимать.

— Так для чего тебе это?

— Я хочу научиться фехтовать на рапирах, как мушкетеры на шпагах!

Тут надменно-озадаченное выражение лица дородной директрисы сменилось неподдельно веселым, и она даже хохотнула:

— Да ты же девочка! Куда ж ты лезешь, это ж для мальчишек, иди вон в гимнастическую секцию, ну или там вышивание…

Роксана упрямо тряхнула копной черных волос:

— Нет, я хочу только на фехтование.

— А родители что говорят?

— Это не их дело. Я уже взрослая… почти…

— Вот именно: почти! Они тебя кормят, одевают, обувают, а ты тут такие фортели выкидываешь. В общем, сегодня в шесть вечера тут в пятнадцатой комнате будет Виктор Сергеевич, тренер этой секции. Приходи с матерью или отцом, с ним поговорите и тогда решайте. А сейчас иди, у меня дел полно.

Закрыв за Роксаной дверь, директриса вздохнула, покрутила пальцем у виска и вернулась за свой массивный стол заканчивать партию сама с собой в крестики-нолики.

Когда Роксана вернулась к обеду домой, сделав вид, что из школы (для пользы дела, чтобы мама не раздражалась раньше времени), мама Ашур уже пришла с работы, чтобы разогреть и подать обед дочери. Это было ее незыблемой традицией и привычкой.

Поедая суп с клецками, Роксана спокойным тоном, как бы между прочим, сообщила матери:

— Я решила записаться в секцию фехтования.

— Чего?

Ашур непонимающе уставилась на дочь, машинально помешивая картошку на сковороде.

— Ну, это где со шпагами, рапирами, как мушкетеры…

— Какие мушкетеры, солнышко? Ты сошла с ума! Боже, какие шпаги, тебе учиться надо…

— Я и учусь, мама, без троек, кстати.

— Да, но… зачем еще секции эти, тем более шпаги? Тебя же зарежут, заколют! Это не для женщины, не позорься, дочка. И слышать не хочу.

Роксана отодвинула тарелку, встала, подошла к Ашур, обняла ее за плечи и проникновенно сказала:

— Понимаешь, я все равно своего добьюсь. Даже без твоего разрешения. Мне уже не пять лет…

— Но и не двадцать пять!

— Записываться в секции советским школьникам разрешено в любом возрасте.

Ашур не знала, что и сказать. Она видела, что дочь настроена решительно, и, зная ее характер, понимала неизбежность того, что должно произойти.

— Ну ладно. Иди в эту свою секцию, если тебя возьмут, ведь там одни мальчишки. Вот что ты среди них делать будешь, а?

— Мальчики меня абсолютно не интересуют.

— Зато ты их интересуешь… вон какая уже…

Ашур критически оглядела дочку и, покачав головой, вздохнула:

— Что же мне с тобой делать, Рокса?

— Помогать мне, мама!

— А я что делаю? Вон стираю, убираю, готовлю…

— Это не главное в жизни.

— Вон как? Что же тогда главное?

— Заниматься любимым делом.

— И какое у тебя, позволь узнать, любимое дело?

— Думаю, это будет фехтование.

Ашур не смогла сдержать улыбки:

— Думает она… Больно много стала думать. Так что ты от меня-то хочешь?