— На полномера бы меньше.
— И такая есть, — сказал Петрович. — Вот, смотри, — потянул он с полки другую колодку.
Артемка деловито оглядел и кивнул:
— Вот эта будет в самый раз.
Всю ночь горел свет в будке Петровича. Только перед утром старик задул в лампе огонь, чтобы дать Артемке часок поспать. Артемка, еще слабый после болезни, как свалился на лавку, так будто в пустоту провалился.
А когда открыл глаза, то увидел на верстаке уже готовые две золотые туфельки И были они такой благородной формы, так сияли в утренник лучах солнца несказанной красотой, что Артемка даже зажмурился.
— Петрович, — сказал он со слезами в голосе, — ты ж самый великий мастер! Нету тебе равных на свете!
— Что уж там, что уж там… — смущенно забормотал старик. — Вместе ведь делали…
Засунув туфли под ватник, Артемка распростился со стариком и пошел к клубу имени Ленина.
Клуб помещался в большой каменной ротонде, стоявшей в городском парке. Вся площадка перед ним уже кишела детьми.
Артемка разыскал дверь, что вела за кулисы, остановился перед нею, глубоко перевел дыхание и потянул за ручку. И сейчас же увидел светло-рыжего человека в потертой студенческой куртке и с носатым Петрушкой в руке.
— За кулисы нельзя! — крикнул студент. — И чего вы все за кулисы лезете!..
— Алеша! — сказал Артемка, узнав в студенте того гимназиста, который когда-то защищал его от насмешек «Петьки толстого». — Неужто не признаешь?
Студент всмотрелся и выронил куклу.
— Боже мой!.. Ты жив?! — вскрикнул он и схватил Артемку в объятия.
— Мне бы Лясю повидать… — робко сказал Артемка. — Именинница она сегодня. Подарок ей принес…
— Лясю?.. А ты разве не знаешь?.. Э, брат, ты, кажется, опоздал: она сегодня в Москву уехала. А может, еще поезд не отошел… Ты беги, беги на станцию! Она в вагоне Луначарского… И Кубышка с нею… Беги — может, еще застанешь. Поезда-то теперь знаешь как ходят…
Не сказав ни слова, Артемка повернулся и бросился вон из театра.
— И Пепс с ними! — кричал ему вслед Алеша. — Пепс, твой приятель!.. Беги!..
Пока Артемка бежал до станции, он ничего не слышал, ничего не видел. Только одни паровозные гудки достигали его слуха, и каждый такой гудок ударял его прямо в сердце.
Вот он, перрон! Народу на нем тьма-тьмущая. Но почему-то никто не стоит на месте, а все идут в одну и ту же сторону и машут руками… Ах, да ведь это они идут рядом с отходящим поездом!
Артемка помчался еще быстрее. Вот он настиг вагон, вот он поравнялся с дверями… Но на ступеньке стоит красноармеец с винтовкой в руке и предостерегающе грозит Артемке пальцем.
И еще одно сделал Артемка усилие и настиг второй вагон. Но и там красноармеец с винтовкой, и там тот же предостерегающий жест…
А поезд идет все быстрей и быстрей, все чаще и чаще стучат колеса И вот уплывает вперед второй вагон, вот плывет вслед за ним мимо Артемки и последний вагон… Прощай, Ляся!.. Прощай, Пепс!..
Артемка собрал весь остаток сил, ударился ногами о шпалу — и повис на буфере последнего вагона.
Пепс, Кубышка и Ляся сидели в маленьком купе рядом с кабинетом наркома и изредка обменивались короткими, незначительными фразами. На столике, в стакане с водой, алела живая роза. И то, что за окном мороз и снег, а на сердце у всех тяжесть, как-то странно уживалось с яркой красотой цветка.
Когда промелькнули последние домики окраины и за окном растянулась белая пелена, откуда-то издалека и в то же время будто из-за самой спины, донесся отчаянно-призывный голос:
— Пе-е-епс!.. Ля-а-а-ся!..
Смертельно побледнев, девушка вскочила с дивана. Странно изменился в лице и Пепс. Кубышка растерянно переводил взгляд с дочери на негра.
Крик повторился. И еще отчаяннее прозвучал в нем страстный призыв.
— Боже мой!.. — вскрикнула девушка, хватаясь за сердце. — Это он!.. Он!! Он!!!
— Деточка, деточка! — бросился к ней Кубышка. — Успокойся!.. Уже который раз слышится тебе его голос! Возьми же себя в руки!..
— Это он! — кричала Ляся, отталкивая от себя отца.
Пепс шагнул к Луначарскому в кабинет и твердо сказал:
— Товарищ народни комиссар, на крыша кричит человек. Очень много холодно. Разрешите остановить поезд.
— Да, конечно, — сказал нарком. — Остановите.
Пепс рванул ручку тормозного крана. Послышалось резкое шипение, и поезд стал быстро сбавлять ход.
Пепс и красноармеец бросились в тамбур. А минуту спустя они ввели полузамерзшего Артемку в вагон.
Увидев Лясю, Артемка начал поспешно расстегивать ватник, но замерзшие пальцы не слушались. Артемка рванул пуговицу, вытащил из-за пазухи две золотые туфельки и поставил их у ног оцепеневшей от счастья девушки.
— Товарищ народни комиссар, — весь озаряясь, сказал Пепс, — это Артиомка. Он жив…
— Вот как! — сверкнул Луначарский стеклами пенсне. — Так это и есть ваш Артемка? Поздравляю вас всех. Но ведь он еле на ногах стоит. Трите его, трите!.. Вот тут у меня шерстяные перчатки.
Артемка молча протянул наркому письмо партизан. Немного спустя Луначарский опять заглянул в маленькое купе и, прищурившись, сказал:
— Выходит, товарищ Пепс, мне подвезло: каких артистов везу в Москву! Эти знают, что такое настоящая жизнь!
1958
