— Обязательно! Только об этом и мечтаем.
— Они меня тут… не сцапают? — осторожно спросил Артемка.
— Им теперь не до тебя. Они не знают, как самим унести ноги. Не сегодня-завтра в город наши придут.
— Наши?! — встрепенулся Артемка и заволновался, пытаясь приподняться. — А я тут… А я тут…
— Брось! — сказал парень строго. — Хочешь, чтоб я тебя сеткой накрыл? Так мне недолго… Лежи и молчи. Сейчас придет фельдшер и все предписания сделает.
И Артемка покорно затих.
…Красная Армия вступила в город через два дня, но только неделю спустя фельдшер позволил Артемке выйти на воздух.
Артемка сидел под хатой, на завалинке, и через залив, скованный теперь льдом, смотрел на город. Деревья, дома, церкви — все было запорошено снегом. В солнечных лучах город казался серебряным, сказочным. И сказочным казалось то, что где-то там, в одном из этих домов, живет Ляся. Из газет Артемка знал, что первую партию заключенных подпольщики отбили, очень этому радовался, но очень боялся, как бы Кубышка не увез куда-нибудь Лясю раньше, чем он, Артемка, окрепнет и явится в город.
Уже на другой день Артемка принялся тренироваться в ходьбе вокруг хаты, а еще через день даже спустился по тропинке вниз, на лед. С каждым днем силы его крепли, чему немало способствовала невероятно вкусная уха, которую готовил старый рыбак по одному ему известному способу.
За день до Лясиных именин Артемка поцеловал старику руку, крепко обнял зеленоглазого Ваню и пошел через залив по льду в город.
Останавливаясь через каждые десять-пятнадцать-ступенек, чтоб передохнуть, он преодолел длинную каменную лестницу, что вела от моря до одной из лучших улиц города. Но едва Артемка ступил на тротуар, как с зеленой афиши в глаза бросились крупные печатные: строчки:
Клуб им. Ленина
ДЕТСКОЕ КУКОЛЬНОЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ
ПЕТРУШКА
В ГОСТЯХ У ЛЛОЙД-ДЖОРДЖА
Артемка радостно сказал:
— Здесь! Никуда не уехали…
Афиша будто влила в него новые силы: улыбаясь каждому встречному красноармейцу, он твердой походкой прошел через всю главную улицу, свернул к запушенному инеем скверу и нажал плечом на чугунные ворота.
Комната, где его допрашивал Крупников, была вся завалена папками: «дела» лежали на столах, на подоконнике, на полу. Мужчина в военной гимнастерке, нажимая коленом на большую кипу папок, перевязывал ее шпагатом.
— Здравствуйте, товарищ начальник! — сказал Артемка.
— Мое почтение, — ответил мужчина. — Что скажешь?
— Я за своей парчой пришел, товарищ начальник. Тут она, парча моя, к «делу» пришпилена.
Мужчина поднял бледное, в очках лицо и внимательно оглядел Артемку.
— Ты кто? Как твоя фамилия?
— Загоруйко.
— Загоруйко?! — удивился мужчина. — Тот самый? Друг дьявола?..
— Да, — подтвердил Артемка.
— Но разве ты жив?
— Жив.
— Чудеса!.. Ты что же, ни в огне не горишь, ни в воде не тонешь?
— В воде тону. Меня люди вытащили.
— Вот оно как: одни топят, другие вытаскивают. А называются одинаково: люди. Я, брат, твое «дело» три раза читал. А ну, сядь да расскажи, как же ты спасся.
— Я, товарищ начальник, в другой раз зайду. — взмолился Артемка: — А сейчас у меня времени в обрез. Мне бы парчу назад получить… Я ее шесть лет за пазухой носил.
— Да вот она, твоя парча, — сказал мужчина, вытаскивая из ящика письменного стола пухлую папку. — Бери, пока в архив не сдал.
Артемка отодрал парчу от папки и сунул за пазуху, а письмо партизан к Луначарскому, тоже пришитое к «делу», спрятал в карман:
— Спасибо, товарищ начальник!
— На здоровье, друг дьявола. Не забудь зайти: я про тебя в газету напишу.
Немного спустя Артемка уже был на базарной площади Не поинтересовавшись даже, стоит ли его будка на старом месте, он уверенно, будто был здесь только вчера, прошел к будке Петровича и открыл дверь. Петрович все так же сидел на прежнем месте и дрожащей рукой протягивал дратву. Только борода стала совсем белая.
— Вот, Петрович, и я, — сказал Артемка. — Давно не видались.
Старик поднял слезящиеся глаза. Вдруг лицо его сморщилось, борода затряслась:
— Неужто Артемка?
— Я самый.
— Живой, значит?
— Живой, дедушка.
— Ну, слава тебе господи! — перекрестился старик. — А я уж думал, что ты навеки сгинул. Так и барышне сказал. Барышня тут одна про тебя спрашивала… Ну, присаживайся. Сейчас чаю заварю…
— Какая барышня? Когда спрашивала?
— Да это летом еще было. Молоденькая такая, с глазками…
— Ах, Петрович, все барышни с глазками!
— Э, не скажи! У этой особенные глазки — такие, брат, бог не всякой дает.
— А ты не заметил, Петрович, какая у нее нога? Номер, то есть?
— Вот этого не заметил. Она у меня обувку не чинила. Только справилась про тебя и ушла. Даже вроде в лице расстроилась.
— Дедушка, — попросил Артемка, — ты мне помоги! Я, можно сказать, прямо из воды: ни инструментов при мне, ни колодок. А туфли надо сделать такие, в каких и царевы дочки не ходят. Вот он, товар, за которым ты меня в Ростов посылал.
Старик взял парчу, пощупал пальцами.
— Хороший товар! Качество довоенное. Это ж для нее, что ли?
— Для нее, дедушка.
— А мерку снял?
— Да я ж ее шесть лет не видел!
— Да-а… — задумался старик. Он взял на полке колодку и подал Артемке. — Как считаешь, подойдет?
Теперь задумался Артемка. Надеясь на профессиональный навык определять размер обуви по фигуре, он напрягал память, чтобы представить девушку точно такой, какой увидел ее на бульваре перед контрразведкой.
