Золотые рыбки - [9]

— Вы знаете, который час?! — заорал он.

Решив, что с новыми соседями лучше не портить отношений, Алена извинилась:

— Да-да, с переездом я совсем забыла про время! Извините.

— Я не спал несколько ночей! — продолжал ерепениться сосед. — Я имею, в конце концов, право на отдых! У меня работа, а вы здесь тюкаете по стенам и по головам!

— Господи, у всех работа! — возразила Алена.

— Но не такая, как у меня…

— Да ну? И что?

Алена сложила руки на груди. Новый сосед раздражал.

Он остолбенел, потом произнес:

— Я хочу спать!

— Тогда почему торчите здесь? Идите и спите себе.

Ее ответ обескуражил его: он часто заморгал.

— Так вы мне не даете!

— Чего не даю? — заорала Алена.

— Того, — совсем растерялся мужик.

— И не дам! — рявкнула она и захлопнула дверь.

Пришел, наорал и всю работу испортил! Алена едва отошла от двери, как раздался новый звонок. Опять он?! Фигли она откроет!

* * *

Семен вернулся домой и со злостью ударил по боксерской груше, висящей в передней. Он так надеялся выспаться до очередного вызова, а тут грохот, стук, музыка — и все вкупе с наглой блондинкой. А он еще не хотел доверять статистике! Его бывшая, едва покрасив волосы, тоже принялась глупить. Их брак, слава богу, гражданский, не мог продлиться долго. Они были разными и по характеру, и по увлечениям, и по отношению к быту. Семен вставал рано, Галя обожала поваляться в кровати, понежиться. Он не переносил полуфабрикаты, а ей не хотелось заморачиваться готовкой. Она не любила его друзей и ненавидела его работу. А Семен недоумевал, что может быть интересного в пропихивании магазинам тортов и пирожных.

Но в постели все разногласия сводились к общему знаменателю.

Они прожили вместе два года и разошлись, поцеловав друг друга в щеку. Мать очень переживала, что Семен снова остался один.

— С такими запросами ты никогда себе жену не найдешь! — сокрушалась она в прошлый визит, перестилая ему постель.

— Мам, есть такая мудрая мысль, что…

— Лучше будь один…

— Чем вместе с кем попало! — договорил Семен, чмокая ее.

Маму, Елизавету Дмитриевну, Семен обожал. Она всегда была для него больше чем матерью — другом, настоящим, которому можно открыть страшный секрет. Когда отец узнал, что Семен собирается работать в уголовном розыске, то не разговаривал с ним месяц. А мать сказала, что если это его призвание — благословляет его. Именно она настояла разменять их трешку, чтобы у Семена была своя квартира, хотя отец опять противился.

— Почему мы все не можем жить вместе? Чем мы не угодили?

Мать вздыхала, гладила отца по макушке и мягко повторяла:

— Ты не заметил, а он уже вырос…

Семен обещался позвонить сегодня и не нашел времени. Наверняка мать не ложилась спать. Поставила возле себя телефон и ждет, когда он соизволит вспомнить о ней.

Семен взглянул на часы, но все же решил позвонить. Мать подняла трубку сразу.

— Устал? — услышал он ее мягкий голос.

— Ужасно.

— Голодный?

— Ага. Мам, не забежишь завтра с очередной кастрюлькой для голодного дитяти?

— Забегу, конечно. Отец передает тебе привет.

— Еще не спит? — удивился Семен.

— Тоже ждал твоего звонка. Ты почему-то думаешь, что у отца холодное сердце и стальные нервы, а это не так. Ты — его единственный сын. Как он может не думать о тебе? Он от переживаний стал сам себе в шахматы проигрывать. Представляешь?

Это было для Семена новостью. Обычно отец держался с ним без экивоков, по-мужски.

— Мам, передавай ему привет. И скажи, что звонил плохой сын.

— Спокойной ночи, мой хороший ребенок! — рассмеялась мать.

Семен выключил сотовый, подумал и лег, накрывшись с головой. За стеной продолжали что-то двигать и шуршать упаковочной бумагой. Стоит завтра зайти к упрямой гражданке и пугнуть удостоверением. Обычно это производит впечатление. Особенно — уголовный розыск.

* * *

— Вадим!

Маленький Вадим медленно повернулся на окрик матери.

— Да, мамочка?

— Почему у тебя испачкана рубашка? Утром этого пятна не было!

А он так надеялся, что она не заметит! Мать одного из одноклассников угостила пирожным. Было так вкусно, что он съел его и не заметил упавших жирных крошек.

— Ты маленький неряха!

— Да, мамочка.

Он боялся посмотреть ей в лицо, потому что знал, что там увидит: презрение. За то, что он не смог быть сегодня хорошим мальчиком.

— Ты будешь наказан.

— Да, мамочка, — губы еле двигались, произнося привычные слова. Вадим уставился на красные шары бус на шее матери.

— А сейчас иди и покорми рыбок…

Он смиренно отправился в другую комнату, где стоял круглый аквариум с золотыми рыбками. Они считались его питомцами, хотя он просил купить ему собаку. Но мама сказала, что ему нужна не шавка, а «нечто прекрасное». И он согласился, хотя совершенно не понимал, что прекрасного в холодных скользких рыбах, которые только и делают, что выпучивают глаза да глупо открывают рот.

Аквариум поставили в его комнате, рядом с кроватью, чтобы он всегда мог, едва проснувшись, видеть «прекрасное». И он кормил рыб, сыпал корм в раскрывающиеся рты…

Сон кончился внезапно. Вадим проснулся в поту, вскочил и сел на кровати, поджав колени. В голове шумело, нарастала боль. Виски сжимало так, что хотелось кричать. Но он знал, что мама не одобрит такого поведения. Зажав голову ладонями и скрипя зубами, Вадим пережидал боль. Обычно она длилась несколько минут, после чего наступало отупение — он так его боялся! Боялся больше не прийти в себя, не вспомнить своего имени и имени матери. Когда приступ проходил, он первым делом называл вслух имена золотых рыбок: Ванда, Зизи, Хельга… Была еще Ханна, но она умерла. Он похоронил ее в палисаднике под вишней. Она была красивой рыбкой, почти как та, которая осталась в подвале…