Золотые рыбки, или Отец мой славный - [14]

Врач. Я не совсем придерживаюсь вашего мнения! Человек отдал себе отчёт в том, что от него как личности что-то зависит…

Антуан. Та-ра-та-та! Вы полагаете, что обладание иллюзорным избирательским бюллетенем или, может быть, телевизор делают человека личностью? Вы лишаете вашего мужчину стати, господин хороший! И знаете, что не потому, что горстка искривлённых…

Врач(бледнея). Что вы такое говорите, сударь? Это намёк?

Антуан(удивлённый). Какой намёк?

Врач. «Искривлённый», сударь. Имели ли вы намерение оскорбить калеку, который, по меньшей мере, имеет право на уважение?

Антуан(немного обеспокоенный). Я говорил о духе и мозгах, мсье, о сознании, в переносном, то есть, смысле. Это, быть может, неудачное выражение, так что прошу вас покорно меня извинить, однако…

Врач(ледяным тоном). Довольно. Я вас понял, сударь. (Внезапно восклицает, выпрямляясь насколько возможно, пламенно.) Да, у меня горб! Мой позвоночник чертит кривую линию, как множество предметов, которые, кстати сказать, в природе мы находим красивыми! Не потому ли, что ваша спина нарисована прямой, вы имеете право надо мною возвышаться? Все люди, сударь, равны!

Антуан. Я никогда не говорил противоположного, и…

Врач(угрожающе приближаясь и трогая Антуана). Кстати, мне бы хотелось увидеть вас голым, целиком! Узловатые колени, плоскостопные ноги, тенденция к ожирению, бёдра слишком широки и мясисты… Не очень, видимо, тоже привлекательно…

Антуан(высвобождаясь). Перестаньте меня щупать? Вы мне, наконец, надоели! Я же ваш горб не трогаю!

Врач. Вы просто не можете себе этого позволить, но умираете от желания это сделать, мерзавец!

Антуан. Вовсе нет! Ужас какой!

Врач. Знаем мы ваши древние французские традиции, затасканные сальности грубого насмешливого и самого глупого народа, который считает себя самым изысканным в Европе! Да, бывают дни, когда мне просто стыдно быть французским горбуном!

Антуан(рассеянно). Мне тоже! (Опомнившись.) То есть, я хотел сказать..

Врач(ядовито). Разум, заключённый в наших горбах вас всех ранит, вот правда! Так что с незапамятных времён, люди решили горбунов ненавидеть, всесторонне их унижать и истреблять, когда только можно… Да, сударь! В Средние века, под покровительством церкви устраивались погромы горбунов! И все из пустой ревности, потому что вы не можете простить нам нашего превосходства перед вами! Но со времён обскурантизма мы сплотились! Теперь мы значительно могущественнее, чем вы себе представляете! Международная Ассоциация Горбунов обладает значительной долей в Мировом Банке, большинством голосов в двух Советах из трёх, множеством газет, мы имеем влияние в Лиге Прав Человека, в правительствах! Об этом не говорят, но я говорю вам, что мы — повсюду! Этого не видно, потому что у наших подставных лиц безукоризненные, как стрелка, позвоночники, мы их содержим за деньги и выставляем вперёд… их награждают, назначают генералами или директорами и генеральными президентами — они великолепны — но, поверьте, в тени, мы их держим в руках! (Не теряя презрительного тона, он спокойно рассматривает Антуана холодным взглядом.) Я всего-навсего несчастный провинциальный горбун, но, говорю вам, мсье дё Сан-Флур, будьте осторожны. Если вы коснётесь до наших горбов, мы вас уничтожим. Нас слишком давно унижают. Теперь, когда у нас есть средства, мы больше ничего не допустим.

Антуан(продолжая расстраиваться, с тревогой). Но, вместе с тем, не виноват же я в том, что прямой!

Врач(успокаиваясь). Нет. Но не делайте из этого превосходства. Горбитесь хотя бы чуть-чуть. Это совет, сударь. Адьё. Завтра утром больная будет свежа, как роза, и вы сможете возобновить ваши похабные игрища без угрызений… (Смотрит на Антуана ледяным взглядом, с ненавистью.) Так как, я думаю, вас же не должны душить угрызения совести? Вот именно! Выпрямляйтесь, давайте… чтобы поиздеваться надо мною получше! Ну же! Ударьте калеку, если посмеете! Почему бы и нет, пока есть такая возможность, грязный фашист! (Холодно.) Я вас, сударь, презираю.

Он выходит с коротким жестом.

Антуан. Вот уж точно, этот не заставить меня у него лечиться!

Эдвига(зовёт с постели, стеная). Антуан…

Антуан(устремляясь к ней). Да, мой крысёнок…

Эдвига. Я умру, не правда ли?

Антуан. Неправда. Врач только что вышел. Он уверил меня, что завтра ты будешь превосходно себя чувствовать.

Эдвига(стеная). Что скажет моя бедная мать! Ты думаешь, и она умрёт вслед за мною?

Антуан. Да нет же, так как завтра ты будешь здорова!

Эдвига(хныча). Ох! Мама! Мамочка! Моя бедная старая мать! С её необыкновенной интуицией… Уверена, что она уже в курсе. Она всегда всё знает. Она всегда прежде всех всё знает. У этой женщины так много предчувствия и чутья!

Антуан(нежно). Если у неё столько чутья, то она уже знает, что всё обошлось, ты поправилась, у неё даже не было времени испугаться!

Эдвига(вопит). Нет! Нет! Она думает, что я умерла! Я уверена, что она думает, что я мёртвая. Мама! Мамочка! Моя бедная мама! Твоя дочь умерла!

Антуан(ласковый, как ребёнок). Да нет же, ты не умерла! Ты не знаешь, что мы сделали? Мы пошлём твоей маме телеграмму. Скажем ей, что ты не умерла. Вот что… я тут же напишу ей, чтобы тебя успокоить. Где бумага? Уходя я дам телеграмму прислуге, а завтра утром она отправит её молнией…