Золотые ручки - [2]

— Ах, душенька, так вот где я чай оставил. Спрятала его от меня, проказница! — Пипетка подмигнул мне правым глазом, в результате чего его кончик нос забавно затрясся.

Я натянуто улыбнулась, а Арнольд Феоктистович, отхлебнув из кружки ароматного чайка, закину ногу на ногу, присел на краешек стола, за которым сидела его «душенька».

— Уже почти конец смены, — посмотрев на часы, растягивая слова, как будто со скрытым намеком, произнес Пипетка. — Мирослава, вы подготовили отчеты по выездам?

— Да, Арнольд Феоктистович, все отчеты еще с обеда лежат у Вас на столе, — нервно вздрогнув, я вспомнила ту огромную кипу бумаг, которую пришлось заполнять с самого утра.

— Все — все? — уточнил мучитель, продолжая попивать свой любимый травяной чай, о пользе которого для мужского здоровья ходили легенды.

Я хотела съязвить, ответив, что подготовлены отчеты даже на те вызовы, которые еще не приняты, но отвечать не пришлось, поскольку внезапно глаза Арнольда Феоктистовича расширились, а в животе странно заурчало.

Поставив кружку на стол, и бросив напоследок: «На сегодня свободны», Пипетка стремительно выбегал в коридор, и я могла бы поспорить на всю свою годовую зарплату, что знала, куда он направляется.

Мы с Любой прыснули от смеха, и мое прекрасное расположение духа присутствовало вплоть до самого дома Розы. Но в красках описав этот потрясающий случай подруге, я поняла, какую глупость натворила.

— Уволит. Нет, точно уволит, — взявшись руками за голову, сказала я.

— Погоди еще паниковать, не убьет же он тебя. А увольнение, может и не совсем плохой выход из твоей ситуации, — философски заметила Мэнди.

— Ты не понимаешь, нам с дедом и так денег еле хватает, а если я останусь без работы, то нам придется нашу черепаху сожрать от безвыходности, — трагически пробормотав эти слова, я продолжала изучать узор на потертых тапках Мэнди, прекрасно дополняющих мой летнее платье.

— Не усугубляй, утро вечера мудренее, так что раз уж сделала, то теперь смирись и перестань бояться, — закончив маникюр, подруга подула на свои черные ноготки, чтобы лак быстрее высох, и спросила: — Лучше расскажи, как там Игнат поживает.

Игнат, бывший ухажер Мэнди, был постоянной темой наших с ней разговоров, потому как мне «посчастливилось» работать с ним в одном корпусе. Игнат любил свою работу медбрата, но еще больше он любил экстраординарных, не похожих на других, девушек. Мэнди не оценила порыв брутального Игната, который в белом халате напоминал скорее героя боевиков, чем сотрудника скорой медицинской помощи, и отказала ему в его искренних порывах. «Не хочу быть очередной зверушкой в его коллекции» — говорила она, но постоянно интересовалась, как там поживает её «суженый».

— Игнат теперь встречается с байкершей, — я с удовольствием перевела тему с несчастного Пипетки в более приятное русло разговора. — Стал носить кожаную «косуху», мощные ботинки и даже захотел себе сделать тату.

Мэнди рассмеялась совсем не готическим смехом и уточнила:

— А как же его любительница рептилий, у которой дома проживало не менее двух десятков разнообразных змей и один крокодил Гоша?

— Осталась в прошлом, после того, как Игнат решил сделать ей приятное и увековечил Гошу, который приказал всем долго жить, в виде кожаной сумки для любимой. Но его ненаглядная почему то не оценила стараний парня, и вышвырнула его вещи из своей квартиры, не забыв и о крокодиловой сумке. Игнат её переделал и теперь даже на работу с ней ходит. Сумка, кстати, отменная вышла, — в деталях рассказала я подруге об очередной неудавшейся любви нашего мачо.

Мэнди еще долго не могла успокоиться, представляя себе образы любвеобильного ухажера с крокодиловой сумкой через плечо. А я, смеясь вместе с ней над бедным Игнатом, на время даже забыла о глобальной катастрофе, ожидающей меня в следующую смену на работе.

* * *

В подъезде нашей старенькой хрущевки было сыро и темно. Подземельную идиллию нарушала только мигающая лампочка «Ильича», бережно привернутая руками электрика к потолку.

Как же страшно возвращаться одинокой молодой девушке домой в столь поздний час! Любой шорох нагнетал обстановку, и казалось, что стоит лишь войти в подъезд, как дверь за тобой захлопнется, и ты попадешь в ловушку цепких рук какого-нибудь озабоченного маньяка. Словно читая мои мысли, дверь за спиной действительно хлопнула, заставив холодок пробежаться по коже.

Я обернулась. Позади меня, в свете мерцающей лампочки, возник устрашающий мускулистый силуэт огромного мужчины, который мрачной стеной неотступно надвигался на меня. Вскрикнув «мамочки», я истерично прижала сумку к груди и забилась в угол подъезда, свободный от почтовых, испорченных временем и малолетками, ящиков.

— Конечно «мамочки»! Я такого ужаса уже давно не видел, — бархатным баритоном заговорила со мной мускулистая скала. — Мир, ну надо совсем уработаться, чтобы надеть это роскошное платье насыщенного лимонного цвета, подчеркивающего нежный тон твоей кожи, с этими мерзкими рыжими босоножками. Ты что, не знаешь, что эти цвета совершенно не сочетаются?

— Савелий, ты что ли? — страх, наконец, стал отступать.