Золотые нити сердца - [50]

Шли дни. Ощущение безысходности сменялось агониями агрессии. Враска была заперта в своем первобытном мире и изнывала от этого заточения. И в одну из бесконечных недель дождя предложение этих агентов показалось ей не таким уж немыслимым.

Когда-то давно на дорогах Ангарона Он уже присылал ей своих вестников, но тогда она отказалась. Оставшаяся от Тома любовь не позволила ей принять его условия. А сейчас ей было нечего терять — теперь она хотела свободы, и была готова многое отдать, лишь бы заполучить ее. Услышав отказ Враски, Он не бросил ее в темницу, не уничтожил на месте… Это не в Его правилах. Он просто показал, что ее ждет — всю жизнь, которую она точь-в-точь повторила потом шаг за шагом. Хоть и яростно отрицала такой ее ход с самого начала. Показал и ушел, оставив ни с чем. У нее было время подумать, и теперь она собиралась согласиться на Его условия. Ну что ж, оставалось только сделать окончательный штрих пером.

Толстяк тем временем изнывал от нетерпения — переминался с ноги на ногу, покашливал, бросал выразительные взгляды на застывшего неподвижным изваянием Брюнета. Дождавшись, наконец, решения Враски, он буквально бросился к ней с пухлым портфелем, из которого друг за дружкой стал выуживать сплошь исписанные чернилами бумаги. Перо, поданное ей, выглядело самым обычным образом — да вот только выведенные им подписи имели неприятный кроваво-красный цвет.

Вскоре бумаги были подписаны, и Толстяк удовлетворенно потер руки, а Брюнет одобрительно хмыкнул.

— Наш договор вступает в силу! — торжественно объявили агенты в один голос, дружно поклонились, отошли к стене, сделали шаг назад, и полностью слились с разноцветным узором на ней.

Враска осталась одна — казалось, она совершенно никуда не спешила.

— Найти им ребенка… гм… не так уж и сложно, — размышляла она вслух, — да вот только зачем?

С минуту подумав над собственным вопросом и будто приняв внутреннее решение о чем-то, Враска стала двигаться в обратном направлении.

Ир-Дар, который все это время так и оставался незамеченным наблюдателем, едва успел отойти за колонну, предваряющую вход в зал, чтобы не попастся ей на глаза. Жрица быстро прошествовала к зеркалу в конце коридора и растворилась в нем так же, как минуту назад исчезли в стене Толстяк и Брюнет.

Ни теряя ни минуты, Ир-Дар поспешил за ней, и тем самым допустил непростительную ошибку: в лесу они столкнулись нос к носу, и Враска верно убила бы его на месте одной из своих хитрых штучек, если бы он не бегал так хорошо. Хотя и это было лишь временным выходом.

Ир-Дар понимал, что путь домой ему теперь заказан, но он не мог еще раз не повидать Яглу. И даже не просто потому, что очень любил свою жену и считал ее самым дорогим, что у него есть — были этому и другие причины. Теперь он стал бояться за Юма. Враска не остановится ни перед чем, чтобы осуществить свой замысел и найти ребенка — Ир-Дар не знал, для чего ей это нужно, но он очень не хотел, чтобы этим ребенком оказался Юм.

Дождавшись ночи, Ир-Дар бесшумно прокрался к деревне, и сумел встретиться с Яглой, вкратце рассказав ей о своем приключении. Он пообещал вернуться и наказал девушке беречь их сына. Больше Ягла не видела мужа. А на следующий день Враска начала на него свою изощренную охоту.

* * *

— Вот почему меня заклеймила эта бестия! — вырвалось у Марка после того, как Ягла завершила свой рассказ.

И тут же услышал в звонкий голос Яглы:

— Они исчезли! Стенок больше нет!

Поглощенные историей девушки друзья и вправду не заметили, как стенки туннелей исчезли; да и по бокам они таяли на глазах как льдинки, открывая обычный серый пещерный камень. Всех охватила радость возвращения в привычное состояние, хотя и оно не было таким уж однозначным. Сейчас действительно пещера больше походила на пещеру, лишь непонятно откуда взявшийся дневной свет создавал впечатление нереальности. Оставалось только догадываться, почему свои первые шаги им пришлось сделать в стеклянном туннеле изолированно друг от друга.

Но такова была сущность пещер Ангарона — они высвечивали все слабости своих путешественников, которые уже сами создавали себе препятствия. И тут все зависело от честности идущего сквозь пещеры человека. Если ему хватало сил признать свою слабость, то он мог "увидеть" препятствие и исправить свое положение. Если же в собственном сознании он виделся себе полубогом, то шансов пройти пещеры у него почти не оставалось. Боги не могли делать ошибок, следовательно, и исправлять было нечего и двигаться дальше незачем. Бог пребывал в Раю, что может быть лучше этого? Куда спешить? К чему стремиться?

У друзей, однако, хватило смелости признаться друг другу в своей нечестности, и те стенки, которые они сами возвели между собой, тут же рухнули. Теперь путь был открыт. Но бежать вперед никто не спешил — накопилось столько впечатлений, что было принято единогласное решение сделать привал и обсудить свое положение.

Сейчас, когда все тайны были рассказаны, кое-что прояснилось, но неизвестных оставалось по-прежнему немало. Итак, наверняка они знали следующее: Ир-Дар жив, и, по-видимому, сбежал в какие-то другие миры через переход. Если бы Враска с ним расправилась, она бы не устроила такую охоту на Марка. Зная своего мужа, Ягла предположила, что сейчас он отправился на поиски хозяина людей в странной одежде, по крайней мере, он говорил ей, что обязательно сделает это. Враска, как и хотела, заполучила ребенка, однако не спешила его отдавать и выполнять условие сделки, на которую сама же и согласилась. Зачем-то она пыталась выиграть время, но рисковала проиграть игру! Что они могли сделать сейчас? Спасать Ир-Дара? Никто не знал, где он, да и воронки для путешествий и пирамиды не встречаются на каждом шагу. Спасать Юма? Этого хотелось Ягле больше всего, но ни вернуться назад, ни защитить его от неизвестной силы, с которой Враска заключила договор, она была сейчас не в силах.