Золотой выкуп - [9]

— За каким расчетом? — Одна из густых бровей богатея поползла вверх, другая опустилась вниз.

— Байбува, я для вас сто двадцать дней выкладывал пахсадувал.

— Выкладывал, положим. Ну и что из того?

— Нанимая на работу, вы обещали платить мне по три таньга в день. Выходит, теперь вы обязаны выдать мне триста шестьдесят таньга.

— Что-что?

— Я пришел за своими деньгами. Пусть аллах приумножит ваши богатства, которых и так не счесть. Я собираюсь выдать замуж дочку. Выплатили бы мою долю, Байбува…

— Что ты такое болтаешь, неблагодарный?! Совсем совесть потерял!

Хамдамбай вплотную подошел к Джавланкулу:

— Ты работал, а я ведь тебя поил-кормил, разве не так, неблагодарный?

— Верно, поили-кормили.

— В обед шурпу выдавал, на ужин — плов, так ведь?

— Верно, выдавали.

— Ежедневно десяток баранов резал, правда?

— Тоже правда, Байбува.

— Ты забыл, что я каждую субботу резал быка, а по воскресеньям — лошадь?

— Нет, все это я помню, Байбува.

— Так знай, что все это не давалось мне бесплатно, поганый ты человек! Мало я вас, бездельников, кормил круглое лето, так вы еще ко мне с требованиями пришли! Это вы мне должны, а не я вам. Мирза! — крикнул Хамдамбай, обернувшись назад.

— Я слушаю, бай-ата[24], — тут же вынырнул откуда-то Алим Мирза, управляющий делами Хамдамбая.

— Принеси-ка сюда долговую книгу!

— Вот она, у меня в руках, бай-ата.

— Зачитай ее этим неблагодарным тварям!

То ли Алим Мирза знал, чем дело кончится, и заранее приготовился, то ли все между ними уже было обговорено, но, во всяком случае, он раскрыл толстую тетрадь как раз на той странице, которая потребовалась в данную минуту. И начал читать записанное в ней, подражая гнусавому чтению Корана муллами:

— «Сим объявляется, что после произведенного подсчета в присутствии честных и достойных людей выяснилось, что на постройку домов и изгороди потрачено гораздо больше намеченного золота и серебра, меж тем как работ произведено гораздо меньше. Работавший спустя рукава, выполнявший работу из рук вон плохо мастер Джамал, сын Камала, объявляется должником хозяина на тысячу таньга… Джавланкул, сын Мавланкула, — на триста таньга, Халбек, сын Равшанбека, — на триста таньга… В целях возврата долга хозяин обратился к уважаемому казию и надеется на торжество справедливости…»

Алим Мирза, закончив чтение, перевернул страницу и собрался было начать другую, но его остановил крик Джавланкула, который до сих пор стоял как оглушенный:

— Стой ты! — и потянулся к тетради.

— Убери руку, дурень! — прикрикнул на него Алим Мирза.

— Байбува, это еще что за новости? — зашумели разом недовольные работники.

— А это значит, — заговорил медленно, выгнув брови, Хамдамбай, — что если должники в течение трех дней не выплатят долги, дома их пойдут с молотка.

На секунду установилась гробовая тишина, затем раздались возмущенные крики:

— Где справедливость?

— Да что это такое делается?

— Это же разбой среди бела дня!

— А теперь расходитесь по домам. — Хамдамбай резко повернулся и зашагал прочь.

— Стойте, Байбува! — Джавланкул схватил его за подол халата.

— Убери руку! — взревел Хамдамбай.

— Байбува!..

— Убери, говорят! — изо всей силы рванул бай подол чапака и, потеряв равновесие, упал. Белая шелковая чалма его отлетела далеко в сторону.

Конечно, Джавланкул не хотел повалить Хамдамбая. Он просто пытался остановить его, чтобы объясниться.

— Вой-дод![25] — завопил во все горло Алим Мирза. — Бай-ату убивают!

Услышав его крик, из дома выбежали сыновья и зятья Хамдамбая, баи и мирзы. Вид Хамдамбая, лежавшего на земле, возбудил в них дикую ярость и желание тут же расквитаться за него.

— Бей негодяев, бей! — яростно заорал Заманбек, старший сын Байбувы. — Дави босяков!

К месту происшествия поспешили и нукеры волостного управителя, разжиревшие на дармовых и обильных харчах. Им доставляла большое удовольствие возможность принять участие в драке, тем более с безоружными, изможденными работой людьми, они тоже кричали: «Бей!», «Дави!»

Пока прибыли из Мужицкого кишлака русские солдаты, чтобы прекратить побоище, мастеров избили до полусмерти и оставили их лежать у подножия пахсадувала, ими же самими выложенного.

ГЛАВА ПЯТАЯ. ЛУННАЯ НОЧЬ ДЖАРКИШЛАКА

Шернияз недолго пробыл в Мужицком кишлаке. Люди еще не собрались на вечернюю молитву, а он уже привез с собой Сергея-Табиба. Намаз нетерпеливо ожидал его у ворот.

— Что стряслось, палван? — спрыгнул с арбы Сергей-Табиб.

— Этой напасти только не хватало, — сказал Намаз, вводя гостя в дом.

— Очень даже не хватало, очень даже!

— Как это? — удивленно приостановился Намаз.

— Не хватало потому, — заговорил, как всегда, горячо Сергей-Табиб, — что люди наконец стали драться за свои права. Сегодня на кулачках бились, завтра в руки оружие возьмут. В России, в Закавказье… везде сейчас люди сжимают кулаки. До каких пор можно считать, что «все от бога?» Хватит! Пусть дерутся — закаляются! Ну, войдем мы в дом или нет? Бай-бай-бай, что это у тебя так темно, и свечки нет, что ли?

— Сейчас растоплю очаг, станет светло.

Едва Сергей-Табиб переступил порог, как у всех поднялось настроение, словно он принес с собой избавление от бед. Казалось, полуживой отец тотчас встанет на ноги, и лица детей повеселели. На губах появилась тихая улыбка. Оно и понятно. Слава этого невысокого старика с острой бородкой была велика. Люди знали, что он вылечил тысячи бедняцких детей от оспы и малярии, спас многих и многих от верной смерти. Поначалу больные мусульмане избегали лечиться у него, опасаясь, не будет ли грехом лечиться у иноверца. Но когда прошел слух, что сам каратеринский мулла привел к русскому лекарю трех сыновей, головы которых были сплошь покрыты язвами, и Сергей-Табиб вылечил их, опасения дехкан исчезли. «Сергей-Табиб и вовсе, оказывается, не гяур, — говорили они, — он даже пять раз на дню намазы совершает, только тайком, чтобы никто не видел».