Золотой век Венецианской республики - [43]

Еще один миф, полностью сформировавшись, вносил свой вклад в единство государства: поверье, что в Венеции нет противоборствующих партий, что все жители сообща трудятся на благо родного города. Этот миф расцвел в XVI веке, когда контраст между венецианским единством и частыми распрями в других местах был особенно разителен и потому перевешивал воспоминания о частых вспышках насилия в первые пять или шесть веков политической истории Венеции. Когда в IX–X веках дожи из семьи Кандиано укрепляли власть Венеции на севере Адриатики, они, кроме того, добивались и власти для своей семьи, пытаясь сделать Венецианскую лагуну наследственным владением. Пьетро IV Кандиано избавился от первой жены, чтобы жениться на сестре богатейшего итальянского князя, маркиза Тосканы. Он посылал венецианцев солдатами, чтобы те сражались в разных частях Италии за земли, бывшие ее наследством. Дабы укрепить свою власть, он пустил в Венецию иностранных солдат. Кроме того, он обращался за поддержкой к германскому королю Оттону. Дожу Кандиано противостояли влиятельные семьи, опиравшиеся на помощь Византии. В 976 году противники Пьетро IV Кандиано призвали толпу напасть на дворец дожа; отбитые стражей Кандиано, нападавшие подожгли стоявшие рядом строения. Пожар распространился по всему острову, входящему в состав города; в его огне погибли и церковь Святого Марка, и дворец дожа. Когда дож вынужден был выйти из дворца, чтобы не погибнуть в дыму и пламени, его вместе с маленьким сыном убили. То была самая яростная вспышка межкланового соперничества. Но и ранее многих дожей убивали или смещали. Пьетро IV Кандиано сменил первый представитель семьи Орсеоло, по приказу которого церковь Святого Марка была отстроена. Второй дож из семьи Орсеоло, Пьетро II, возглавивший блестящий поход на Далмацию в 1000 году, укрепил свое положение брачными союзами с царственными домами, но в годы правления его сына династию Орсеоло также свергли насильственным путем.

Тем временем междоусобицы продолжались. Представитель семьи Калоприни убил одного из Морозини. Какое-то время Калоприни пользовались некоторым покровительством Оттона II, но после его смерти Морозини убили трех братьев Калоприни. Эти происшествия показывают, что в X–XI веках Венеция так же страдала от междоусобных войн и тщеславных устремлений аристократии, как и прочие итальянские города-государства – и в Средние века, и в Новое время. Методичное подчинение отдельных амбиций, за что позже Венецией так восхищались, стало приобретенным качеством, а не следствием врожденных добродетелей. Неправда, что Венеция не знала кровавой борьбы партий; правда, что она нашла способы укротить соперничество.

Еще один миф о венецианском правлении появился гораздо позже, в последние века жизни республики; это своего рода противоположный миф, не способствовавший укреплению республики, а наоборот, внесший свою лепту в ее падение. Он рисует венецианских правителей тиранами-олигархами, правление которых поддерживалось обширной шпионской сетью, пытками и ядами. Этот миф с негативным значением породили испанцы, враги Венеции, в эпоху Контрреформации, однако он распространился в XVIII веке, когда в нем была доля истины, и использовался в пропагандистских целях. С его помощью якобинцы и Наполеон оправдывали уничтожение Венецианской республики. Забытый в своих крайних проявлениях, в более мягких вариантах этот миф до сих пор встречается во многих хрониках. В самом деле, в последние века существования республики Венецией управляли представители узкого круга семей – их насчитывалось менее сотни. Аристократы были уверены в своем исключительном праве управлять, принадлежащем им по рождению. Но приписывать более раннему времени аристократические и демократические убеждения XVIII–XIX веков – это уже современное мифотворчество.

Выборы дожа Народным собранием и необходимость народного одобрения основных законов приравнивались к тому, что мы сегодня называем демократическими принципами. Но когда ранние хроники или юридические формулы апеллируют к «народу» (populus), они имеют в виду все население или по крайней мере всех мирян (подобно тому, как в выборах епископа участвуют клирики и миряне); под «народом» вовсе не обязательно подразумеваются «простолюдины», в отличие от «аристократов». Некоторые семьи считались благородными благодаря своему богатству, военным заслугам, связям в церковных кругах и образу жизни. Хотя они не обладали четко очерченными юридическими или политическими привилегиями, выделявшими их из простолюдинов, они были лидерами политической жизни и в первую очередь считались представителями народа, то есть общины.

Две средневековые системы мышления способствовали приданию власти законный и правильный вид. Одна из них – так называемая «нисходящая теория», по которой вся законная власть передана Богом папе и императору, а уже они передают ее нижестоящим. По второй, «восходящей» теории законодательная и политическая власть находятся у общины; она может передать их тем, кого она назначает. В соответствии с этой теорией законные правители являлись представителями общины и отчитывались перед ней. Венецианцы склонялись ко второй теории. С ее помощью они подтверждали убеждение в своем суверенитете и независимости. Кроме того, с помощью этой теории они оправдывали ограничения, налагаемые на дожей, и даже их свержение.