Золотой век Венецианской республики - [211]

В целом говорили, что новичков так и не признали ровней «старым семьям». Никого из них не выбрали в «савии гранди» или в Совет десяти. Но некоторые из них в самом деле достигли высоких постов: в годы падения республики командир главного флота, который базировался на Корфу, Карло Аурелио Видман, и последний дож, Лудовико Манин, были из «новых семей».

Политика Венеции по отношению к итальянским городам подняла много сложных вопросов за пределами этой истории. Насколько Венеция жертвовала их экономическими интересами в угоду своим? Должна или могла ли она попирать их свободы и нивелировать их общественные структуры, чтобы создать объединенное государство? Могла бы она добиться верности материковых аристократов, если бы с самого начала предоставила им места в Большом совете? Или используя в XVIII веке, как она тщетно пыталась сделать в XVI веке, лозунг итальянской свободы в авантюристической внешней политике, вроде того, который помог королям Савойским стать с течением времени королями Италии? Эти вопросы естественно проистекают из мыслей о происхождении современной итальянской нации. Однако сейчас достаточно будет лишь отметить, что лев святого Марка так полностью и не сошел на берег. Как подобало символу морской республики, лев обычно изображался наполовину на суше, наполовину в воде. Глядя в прошлое, становится ясно, что будущее Венеции было связано с Италией. Но, несмотря на растущую экономическую роль своих материковых владений, венецианцы считали себя городом обособленным и международным. Сиятельнейшая по-прежнему черпала силу из смешения национальностей. В этом отношении ее можно сравнить с более крупным и растущим соседом, Австрией при Габсбургах. Греки, далматинцы, жители Фриули и Ломбардии, подчиненные городу на лагуне, были жизненно важными составляющими государства Венеция, так что лев святого Марка так и не ступил прочно, всеми четырьмя лапами, на итальянскую почву.

Остановка в ходе кругосветного путешествия

По контрасту с упадком политического веса Венеции в XVII и XVIII веках росло ее влияние как центра европейской культуры. С тех дней, когда средневековые паломники стремились в Святую землю, до современного массового туризма Венеция обслуживала туристов. В XVII и особенно в XVIII веке туризм был аристократическим; многие гости Венеции были представителями высших классов Европы, например Монтескье или Гете. Они совершали «большое турне», кругосветное путешествие, считавшееся непременной частью образования представителей знати.

Среди того, что привлекало их в Венеции, были театр и музыка. Венеция стала мировым оперным центром в XVII веке. Слияние музыки, инсценировки и актерского мастерства вызвало рождение первой оперы при дворах Флоренции и Мантуи около 1600 года, но после 1613 года Венеция захватила лидерство, когда сюда приехал Клаудио Монтеверди и стал хормейстером собора Святого Марка. Более того, в 1637 году в Венеции открылась первая публичная опера. Оперы тогда ставили только при дворах. Из-за того что Венеция была республикой, она распахнула двери опер перед широкой публикой, которая покупала места. Для такой аудитории Монтеверди в 1642 году, незадолго до своей смерти, написал лучшую оперу «Коронация Поппеи». В конце XVII века в Венеции насчитывалось 17 театров, и каждый сезон одновременно ставили 4 спектакля. Представьте все эти оперы в современном городе с населением всего 140 тысяч человек!

В большинстве из 388 опер, поставленных в Венеции между 1637 и 1700 годами, пышность сценической постановки была важнее слов или музыки. Венецианская публика наслаждалась контрастной последовательностью сцен: идиллий, призраков, песнопений, сражений и кораблекрушений. Скоро венецианцы прославились своими декорациями и театральной техникой, а также сценическими инженерами, которые подтвердили свое искусство, перенеся его в Париж и Вену.

Преемники Монтеверди, например Пьерфранческо Кавалли и Маркантонио Чести в XVII веке, помогали Венеции сохранять ведущее положение в опере, а в XVIII веке самый выдающийся венецианский композитор, Антонио Вивальди, сочинил 44 популярные оперы. Но к тому времени в Неаполе и других столицах появились свои оперные стили, которые конкурировали с венецианскими. Вивальди, рыжий священник, которого называли так из-за цвета волос, больше прославился своими оркестровыми концертами. Как музыкальный центр Венеция также знаменита органными мастерами и органными концертами, скрипачами, кантатами и женскими хорами.

В XVIII веке в венецианских театрах больше времени уделялось драме. И трагедии, и комедии привлекали зрителей, которые бурно выражали свою реакцию. Клаки, призванные для того, чтобы освистать или, наоборот, прославить, набирались из числа гондольеров, которых привлекали бесплатным входом. Среди сотен постановок наибольший интерес представляют комедии, особенно Карло Гольдони. Урожденный венецианец, сын врача, получивший правоведческое образование и благодаря ему часть доходов, Карло несколько раз бежал из университета и присоединялся к труппам странствующих актеров. Представляли они в основном комедии, а роли придумывали сами актеры. Они носили маски, по которым зрители догадывались, кого из персонажей те изображают. Например, Арлекин, ребячливый влюбчивый фигляр, или Панталоне, буржуа-ханжа. Такая импровизированная комедия дель арте или комедия масок во многом зависела от пантомимы, которая была почти акробатической, и от юмора, грубого либо непристойного. В то время в Италии не было традиции письменных комедий, сравнимых с комедиями Англии или Франции, которые довел до совершенства Мольер. Гольдони сочинял сюжеты для комедии дель арте и убедил актеров пользоваться написанными им текстами. Сначала они играли созданные им роли только потому, что он, живя с актерами труппы, задумывал свои персонажи в соответствии с ролями того же рода, что изображали актеры. После того как зрители начали встречать его сочинения аплодисментами, труппы пожелали их приобрести, и он создал собственную комедию, в которой по-прежнему действовали фигуры в масках и устойчивые характеры, правда очищенные от грязи и грубости. В то же время его персонажи изображали с крайней степенью реализма людей, которых можно было встретить на площадях Венеции. Реализм Гольдони побуждал его часто писать на венецианском диалекте. Писал он и по-французски, а также по-итальянски. Примечательно превращение его персонажа Панталоне из глупого рогоносца, мишени для шуток и трюков лгунов-слуг и молодых любовников, в добропорядочного венецианского буржуа, который инстинктивно придерживается разумных стандартов добра и зла.