Золотой век Екатерины Великой - [28]

Как это часто случается с беременными женщинами, больными чахоткой, роды дали мощный толчок развитию болезни, и 5 декабря 1775 года несчастная мать умерла. Ее похоронили на территории Петропавловской крепости ночью, тайно, взяв с хоронивших солдат присягу о вечном молчании. Могила не была обозначена ни плитой, ни крестом, и ее тут же заровняли.

Всех слуг узницы отправили в Европу, дав каждому на проезд и расходы от пятидесяти до ста пятидесяти рублей.

История княжны Таракановой на этом не закончилась. Существует легенда, а быть может, и вовсе не легенда, о еще одной ее жизни.

…В феврале 1785 года в московском женском Ивановском монастыре появилась новая инокиня лет тридцати с лишним. Судя по всему, в молодости отличалась она необычайной красотой.

Особенно хороши были у нее глаза – черные, огромные, чуть раскосые. И если бы не сильная худоба, да обильная седина в густых, некогда цвета воронова крыла волосах, то и тогда могла бы она многих свести с ума.

Монахиню звали Досифеей, и по данному ею обету хранила она вечное молчание. Сестре Досифее отвели две комнаты в отдельном, построенном специально для нее помещении с крытой лестницей, которая вела прямо в надворную церковь. Досифея жила незаметно, и никто не только не слышал ее голоса, но и почти никогда не видел – разве только на общежительных службах.

Так и прожила она в монастыре ровно двадцать пять лет, пока не умерла 4 февраля 1810 года.

И тут, к вящему изумлению обитательниц монастыря, новопреставленную рабу Божью Досифею не стали хоронить в обители, а с великим торжеством понесли в Новоспасский монастырь – родовую усыпальницу бояр Романовых и их родственников, князей из домов Рюрика и Гедемина. И там, среди Куракиных и Трубецких, Оболенских и Ярославских, погребли инокиню Досифею, положив на ее могилу камень с такой надписью: «Под сим камнем положено тело усопшей о Господе монахини Досифеи обители Ивановского монастыря, подвизавшейся о Христе Иисусе в монашестве двадцать пять лет и скончавшейся февраля 4 дня 1810 года. Всего ее жития было шестьдесят четыре года. Боже, всели ея в вечных твоих обителях».

В 1868 году в Москве, на одной из художественных выставок появился портрет Досифеи, до того находившийся в настоятельских покоях Новоспасского монастыря. Любопытен был портрет, но еще более любопытной оказалась надпись на оборотной стороне полотна: «Принцесса Августа Тараканова, в иноцех Досифея, постриженная в московском Ивановском монастыре, где по многих летах праведной жизни скончалась и погребена в Новоспасском монастыре».

В начале XX века над могилой Досифеи у восточной стены монастыря, слева от ворот, поставили часовню, которая чудом уцелела до сегодняшнего дня…

Петр Васильевич Завадовский

А теперь снова возвратимся в лето 1775 года, когда недавно обвенчавшиеся Екатерина II и Григорий Потемкин жили в Москве. В их распоряжение был передан дом князей Голицыных, что у Пречистенских ворот. А в начале июля Москва жила ожиданием приезда победителя турок графа и фельдмаршала П. А. Румянцева. Однако полководец от триумфального въезда в город отказался и приехал к императрице вечером 8 июля в придворной карете, но без эскорта и сопровождения, имея возле себя одного лишь дежурного офицера, тридцатисемилетнего полковника Петра Васильевича Завадовского, которого он взял с собой для ведения записей.

Екатерина встретила Румянцева на крыльце Голицынского дома и, обняв, расцеловала. В эти же минуты она заметила и Завадовского, могучего, статного и исключительно красивого мужчину, который стоял, окаменев, ибо был поражен сердечностью встречи и простотой государыни, одетой в русский сарафан, очень шедший ей.

Заметив ласковый и заинтересованный взгляд императрицы, брошенный ею на Завадовского, фельдмаршал представил красавца Екатерине, лестно о нем отозвавшись как о человеке прекрасно образованном, трудолюбивом, честном и храбром.

Екатерина мгновенно пожаловала новому знакомцу бриллиантовый перстень с выгравированным по золоту собственным ее именем и назначила своим кабинет-секретарем.

10 июля начались необычайно пышные празднества по поводу заключения мира с Турцией, мало чем уступавшие коронационным торжествам: так же звенели колокола и гремели пушки, рекой лилось вино и ломились от яств столы.

В парадном шествии в Кремле Румянцев шел первым, за ним шествовали императрица и наследник Павел с женой Натальей Алексеевной. Полководцу к его фамилии было добавлено прозвище «Задунайский», поднесены осыпанные алмазами фельдмаршальский жезл и шпага, золотая медаль с его изображением и золотой лавровый венок, крест и звезда ордена Андрея Первозванного. Были подарены пять тысяч душ, сто тысяч рублей, серебряный сервиз и картины для убранства дома. Царские почести были оказаны и матери фельдмаршала, семидесятитрехлетней графине Марии Андреевне Румянцевой, в девичестве Матвеевой. Она была посажена за стол с Павлом и Натальей Алексеевной, а сам фельдмаршал сидел за столом Екатерины. Старые придворные помнили историю двадцатилетней Марии Матвеевой с Петром Великим, и в этом приеме находили подтверждение тому, что Петр Румянцев – сын первого российского императора.