Золотой тюльпан. Книга 1 - [21]

— Конечно же, ты должна быть вместе с нами.

В это время раздался звон колокольчика, приглашавший на дневную трапезу. Франческа бросилась к двери.

— Я пойду переоденусь!

Когда девушка спустилась в столовую, все ждали ее стоя, так как никто не мог сесть за стол, не прочтя молитвы. По взгляду Алетты Франческа поняла, что задержалась дольше, чем следовало. На Алетте был накрахмаленный льняной чепец, похожий на тот, что носила Грета. Он обрамлял красивое тонкое личико девушки с упрямым подбородком и огромными глазами, которые могли светиться любовью и нежностью к близким или же метать гневные молнии, если кто-то вызывал ее неудовольствие.

С того злосчастного вечера Алетта нигде не появлялась без чепца и снимала его только в спальне. У нее было множество самых разных чепцов, многие из которых девушка вышила сама, и они представляли собой маленькие произведения искусства. Были даже чепцы из сплетенного Марией кружева. На праздник Святого Николаса Алетта тоже получала разнообразные чепцы, один лучше другого. В ее коллекции был чепец, сделанный флорентийскими мастерами и искусно расшитый жемчугом. Его прислала Янетье.

Все чепцы полностью закрывали волосы, не оставляя на виду ни одной прядки. Алетта стала еще более замкнутой и все время о чем-то думала про себя. Однажды Сибилла зло заметила, что у сестры появились все повадки старой девы, и об этом стали говорить люди.

— Простите, что заставила всех ждать, — сказала Франческа, проходя к своему месту в конце длинного дубового стола. Она услышала, как Сибилла нетерпеливо притопывает ногой. Топот прекратился, когда Мария ткнула проказницу в бок.

Трапеза в этот день была скудной. На стол подали овощной суп с черным хлебом грубого помола, что являлось ярким подтверждением бедственного финансового положения Хендрика. Сибилла тихонько спросила Франческу, закончил ли отец работу над «Флорой». Хендрику такие вопросы лучше было не задавать, так как если работа шла плохо, он сразу же впадал в мрачное настроение. Когда Франческа утвердительно кивнула, Сибилла вздохнула с облегчением и переключила все свое внимание на суп. Картина ее интересовала исключительно в корыстных целях, поскольку она видела в живописи только источник доходов отца и не раз сокрушалась, что природа не наделила ее талантом художника. Эту девушку приводили в полный восторг только те краски, которые можно было накладывать на лицо, если бы, конечно, ей это позволили. По крайней мере, она могла делать все что угодно со своими густыми, золотистыми волосами. Здесь фантазия Сибиллы была поистине неистощимой. Она каждый день причесывалась по-новому, что иногда сердило Хендрика и давало ему повод для ядовитых замечаний.

— Что, разве в Амстердаме среди женщин идет конкурс на самую дурацкую прическу? — мрачно изрекал Хендрик, рассматривая очередное творение Сибиллы, сделанное в виде башни, украшенной ленточками. Девушка заливалась слезами и убегала в свою комнату, откуда доносились крики, что голландские женщины давно отстали от парижской моды, но она, Сибилла, совсем не желает ходить старомодным пугалом.

Еще несколько лет назад это было сущей правдой. Голландские женщины среднего сословия не занимались такими пустяками, однако в последнее время все изменилось, и в Амстердаме появилось множество последовательниц легкомысленной французской моды.

Сибилла всегда с замиранием сердца смотрела на элегантно одетых женщин. И ей еще сильнее хотелось стать богатой, накупить красивой одежды и драгоценностей и ездить в экипаже. Если бы не постоянные стычки с отцом, Сибилле, вероятно, доставило бы удовольствие покрасоваться в экзотических одеяниях из сундука Хендрика, в которые он наряжал своих натурщиц. Совсем не важно, что они были не такими уж новыми и местами заштопанными. Вся беда была в том, что Сибилла не могла посидеть спокойно ни минуты. Ей постоянно хотелось пуститься в пляс. Казалось, маленькие ножки Сибиллы были созданы для замысловатых танцевальных па. Хендрик несколько паз пытался написать портрет младшей дочери, но она осталась недовольна результатами его работы. Он никогда не льстил своим натурщицам, а Сибилле казалось, что отец не оценил должным образом ее красоту. Когда девушка стала жаловаться, Хендрик воспринял это как критику, и в доме разразился скандал.

Сибилла считала, что никто в семье ее не понимает, и меньше всех отец. Ведь ему ничего не стоило завести богатых покровителей и писать картины, которые пользуются спросом. Он должен заработать много денег и обеспечить приличное приданое ей и сестрам. Отец мог бы проявить к ней больше внимания после неудачной помолвки с Якобом. Сибилла тяжело переживала первую неудачу, но совсем не из-за любви к Якобу. Просто жаль было терять такого завидного жениха. С Корверами у нее сохранились прекрасные отношения, и она бывала частым гостем в их доме, особенно, когда нужно было удрать от Марии, постоянно преследовавшей Сибиллу с какими-нибудь нудными домашними делами.

Сибилла внимательно посмотрела на отца, когда передавала ему корзинку с хлебом. Хендрик был разговорчивым за столом и не страдал отсутствием аппетита. Он снова стал прежним, если не считать сильно поседевших волос. Сибилла вспомнила страшный день смерти матери, и это воспоминание болью отозвалось в ее сердце.