Золотой тюльпан. Книга 1 - [15]

— Согласен. Ты хочешь, чтобы я поговорил с Хендриком?

Франческа отрицательно покачала головой.

— Вы очень добры, но ведь вы знаете, какой отец вспыльчивый и обидчивый, а мне совсем не хочется, чтобы он с вами поссорился после стольких лет дружбы.

Виллем улыбнулся.

— Ну, я думаю, что смогу пережить все капризы Хендрика, но если ты хочешь, то поговори с отцом сама. Только смотри, если тебе не удастся его убедить, сразу же сообщи мне.

Франческа поблагодарила Виллема де Хартога и открыла папку с офортами. Она собрала их по всем ящикам в мастерской и надеялась, что де Хартог сможет их продать. Он просмотрел работы Хендрика, на которых были изображены виды Амстердама. Однако на нескольких офортах были сельские пейзажи с лодками и баржами, плывущими по каналам мимо ветряной мельницы. Виллем понял, что эти работы почему-то не понравились Хендрику, поэтому он их никому и не показывал. Однако, какое это имело значение. Сейчас дочерям Хендрика были нужны деньги на еду, и де Хартог решил дать Франческе деньги, которые он надеялся выручить от продажи картин. Он делал так и раньше, когда его друг испытывал затруднения, и иногда терпел убытки, но Хендрик об этом не догадывался. Де Хартог хорошо знал непомерную гордость друга и его строптивый нрав.

На обратном пути Франческа купила все необходимое. Девочка прекрасно усвоила науку экономно расходовать деньги. Придя домой, она оставила покупки на кухне и пошла к Хендрику, который сидел в гостиной со стаканом бренди в руке.

— Отец, — твердым голосом сказала Франческа, — сегодня я отнесла Виллему несколько твоих офортов.

Хендрик посмотрел на дочь пустыми глазами:

— Ну и что, он взял их? Хорошо.

— Больше ничего не осталось. Если ты снова не примешься за работу, мне придется продать что-нибудь еще. Можно начать с маленького портрета мамы, который висит в этой комнате. А потом, может быть, придется продать и большой портрет из мастерской.

Хендрик вскочил со стула и швырнул стакан в камин. Пламя с шумом вспыхнуло. Хендрик побагровел от ярости и замахнулся на дочь. Франческа смотрела прямо на отца и не пыталась увернуться от удара. Внезапно он остыл и бессильно опустил руку. Хендрик никогда в жизни не бил своих детей. Он вдруг с болью понял, почему Франческа была вынуждена поступить именно так. Хендрик нежно обнял дочь, прижал ее голову к груди и тихо прошептал:

— Я, пожалуй, пойду в мастерскую и немного поработаю над «Андромедой».

Франческа облегченно вздохнула и закрыла глаза. Пока еще ничего не было решено, но начало уже положено.

Хендрик так и не стал регулярно работать в мастерской, как он это делал при жизни Анны. Он по-прежнему чувствовал себя художником, и его рвение в работе нисколько не уменьшилось, но когда картина была почти закончена, Хендрик вдруг бросал все и исчезал на несколько дней. Он считал это наградой за работу, которая мешала ему думать о своей утрате. Такие выходки Хендрика приводили в бешенство Виллема де Хартога, торопившегося продать его работы, и раздражали Франческу, которая с трудом сводила концы с концами. Но Хендрик был неисправим.

Как и Анна, Франческа удивительно ловко справлялась с кредиторами. Когда у нее появлялись деньги, она выплачивала все долги одному из торговцев, и давала достаточную сумму всем остальным, чтобы не испортить с ними отношения. Торговцы ничего не имели против Франчески, так же, как в свое время и против ее матери. Они винили во всем Хендрика, так как часто бывали с ним в одних кабаках и возмущались его неразумной расточительностью, совершенно недопустимой при таком обилии долгов.

Хендрик почти совсем забросил занятия с дочерьми, и дело тут было не только в его регулярных загулах. Он утратил интерес к обучению девочек. Хендрик никогда не любил давать наставления в работе, а теперь это чувство в нем усилилось. Ведь не было рядом Анны, которая с такой радостью наблюдала за успехами дочерей и поощряла к занятиям мужа. Только сейчас девочки поняли, какую роль сыграла мать в их обучении. Сибилла была страшно довольна, что ее наконец оставили в покое и не заставляли работать в мастерской. Она перестала устраивать истерики, но вела постоянную борьбу с Марией, которая пыталась приучить Сибиллу к домашней работе и сделать из нее такую же искусную хозяйку, как и ее сестры. В двенадцать лет Сибилла оставила школу, однако ее радость по этому поводу была изрядно отравлена, так как приходилось часами заниматься нудной работой: штопать, убирать в доме и готовить.

Однажды Сибиллу заставили вычистить площадку перед домом, хотя обычно это делала Грета. Девочка мыла плиты мыльной водой и гневно бормотала:

— Никогда не стану заниматься этой гадостью, когда выйду замуж. Никогда я не буду бедной! Мне нужно найти богатого мужа, и чем скорее, тем лучше. Тогда я избавлюсь от этой Марии и буду делать все, что захочу!

В течение последующих двух лет Сибилла пристально присматривалась к дому Корверов. Из всех, кого она знала, эти люди были самыми богатыми, к ним часто приходили состоятельные господа. Когда Сибилле было пятнадцать лет, она превратилась в прелестную девушку с ямочками на лице и сияющими озорными глазами. Особым предметом ее гордости был высокий красивый бюст. Сибилла наконец нашла, как ей казалось, подходящего жениха в лице Якоба Корвера, который вернулся домой после учебы. Якоб и повзрослевшая Сибилла взглянули друг на друга совсем другими глазами. Молодой Корвер был красивым темноволосым юношей с прекрасным будущим, возможно, даже лучше, чем у его отца. Сибилла решила, что он как нельзя лучше подойдет для осуществления ее планов.