Золотой треугольник - [34]

Во Франции, в пору печальной славы Марселя, функционировали лаборатории, напоминавшие миниатюрные опытные производства. Все необходимое они получали из специализированных магазинов химического оборудования.

На старых фотографиях в музее полиции были запечатлены вертолеты, садящиеся на лесных полянах, и полицейские с разинутыми ртами возле мешков с опием-сырцом. Только непосвященный принял бы эти снимки за доказательство непримиримой борьбы таиландской полиции с производителями наркотиков. В действительности же уничтожение тайной лаборатории означает не больший успех, чем арест мелкого перекупщика на улицах Франкфурта.

— Я получил разрешение показать вам музей, — победоносно объявил капитан Суват и кликнул солдата. Тот раздвинул шторы. На стене висели графики, карты, фотографии — обычная смесь банальностей и самовосхваления. Героическая полиция — явствовало из них побеждает на всех фронтах.

— Сколько опия вы конфисковали в прошлом году?

— Около тысячи килограммов, — гордо ответил капитан.

— Это не так уж много. А сколько лабораторий, по мнению полиции, продолжает действовать в «золотом треугольнике»?

— Здесь обозначены лаборатории, в которых, по нашим сведениям, вырабатывают героин, — оживился капитан, указывая на карту, испещренную мелкими значками.

На карте было три вида обозначений: кружки, квадратики и треугольники. На таиландской стороне границы преобладали треугольники. Бирманское пограничье заполняли кружки, причем в некоторых местах их скопилось так много, что они почти слились.

— Это лаборатории, уничтоженные полицией? — спросил я.

— Нет. Мы можем их уничтожать только на своей территории, — хмуро ответил капитан, — в Бирме они продолжают действовать.

— А в Таиланде не возникают новые лаборатории?

— Нет, — самоуверенно заявил капитан.

— На вашей карте или на самом деле? — попытался пошутить я.

Капитан посмотрел на меня, как на некую разновидность назойливого насекомого, и не удостоил ответом.

— Куда деваются опий и героин, который вы берете у контрабандистов?

— Мы пересылаем их в Бангкок, — Мой вопрос ему явно не понравился.

— Самолетом?

— Нет. Поездом. Иногда машиной.

— А что с ними делают в Бангкоке?

— Не знаю. Это уж не наша забота. Какое-то время держат на складе, потом скорее всего уничтожают.

— И не жаль?

— Что вы, черт возьми, хотите этим сказать? — Он казался задетым, но, по-моему, только делал вид.

— Выгоднее продать конфискованный опий крупным фармацевтическим фабрикам. Ведь из него можно изготовить много разных лекарств.

Оба мы знали, что демонстративное сожжение конфискованных наркотиков на одной из больших площадей в Бангкоке — лишь ничего не значащий жест. Многие журналисты подозревают, что в бумажные коробки, облитые бензином, вместо наркотиков напихано обыкновенное сено.

— Сколько опия выращено в прошлом году в районе «золотого треугольника»? — На этот стереотипный вопрос я еще ни разу не получил однозначного ответа.

— Производство опия-сырца в странах «золотого треугольника» распределяется примерно так: Таиланд — одна седьмая часть, Лаос — две седьмых, Бирма — четыре седьмых.

— А опий из Лаоса поступает в Таиланд?

— Точно сказать трудно. Полагаем, что какие-то партии опия оттуда и попадают к нам, но, вероятно, без ведома тамошних властей. Часть опия-сырца доставляется из Южного Китая.

— Вы в этом уверены? — спросил я. Подобные заявления время от времени проскальзывают в мировой печати, но пока что никому не удалось это доказать.

— Не знаю. По крайней мере так утверждают некоторые наши источники.

Мне незачем было спрашивать, кто это утверждает. Китайцы — бывшие гоминьдановские солдаты, бежавшие после поражения в Бирму, имели немало причин ненавидеть свою прежнюю родину. Однако это не слишком убедительное доказательство.

— Бывают перестрелки при встречах с караванами, везущими опий? — поинтересовался я.

— Не люблю стрелять. Я за укрепление законности мирным путем, — улыбнулся капитан. В его лице я даже уловил нечто вполне человеческое.

— Но при переходе границы караваны контрабандистов численно порой в пять раз превосходят ваши патрульные отряды.

— Мы стреляем только при самообороне.

— И часто вам приходится защищаться?

Он поколебался:

— Не без того.

Улыбка промелькнула на его лице и тут же погасла. Капитан представлял здесь пограничную полицию. А как вытекало из поведения генерала, пограничная полиция не испытывала ко мне симпатии. Меня не могли выставить, ибо, как я высокопарно заявил в своем письме, борьба с наркотиками — задача всего человечества, выходящая за рамки идеологических и политических разногласий. Но мне и не сочувствовали.

— А мог бы я принять участие в поисковом полете вашего вертолета?

— Боюсь, из этого ничего не выйдет, — ответил капитан Суват вежливым тоном, каким в Таиланде обычно отказывают в просьбе.

— Ну, хотя бы присоединиться к сторожевому патрулю в пограничной области?

— И это не получится.

Когда в Таиланд прилетели репортеры из «Штерна», командование пограничной полиции решилось ради них атаковать на вертолетах караван мулов с опием. Несколько тысяч долларов, розданных в качестве «гонорара» за интересную информацию, явно оказались более убедительным аргументом, чем самая очаровательная улыбка. Налет не удался. Едва завидев тень приближающегося вертолета, контрабандисты разбежались, однако репортерам повезло: в джунглях обнаружили лабораторию по очистке героина — разумеется без химиков; они, как всегда, деликатно удалились.