Золотой огонь Югры - [77]

— Как все воспитанники, — торопливо ответил Алексей. — Серая блуза из чертовой кожи, такие же штаны… Да, на ногах национальные летние сапоги. Нырики, или как их там.

— Доложите начальству, что я — к Медведевой! — приказал Фролов. — Вернусь, все объясню.

По коридору уже бухало множество ног — из комнаты политучебы бежала оперативная группа.

— Ждать моего приказа! — объявил Фролов и подтолкнул Алексея к двери во двор. — Поехали!

Трофейный английский мотоцикл с широко разметнувшимися рукоятками руля, служивший еще колчаковской контрразведке, завелся, как ни странно, сразу. Фролов вскочил на сиденье, покосился на удрученного Алексея в коляске — держись крепче! — и мотоцикл, рыча, окутываясь синим дымом, вырвался на улицу.

Около рыночной площади Фролов притормозил.

— Постарайся найти Анну Никитичну, — приказал Алексею.

Ехать через барахолку пришлось медленно. Наконец народу стало поменьше; Фролов прибавил газу, мотоцикл полетел по уклону дороги туда, где весело переливалось на пароходах и баржах людское множество.

Отличить детей от взрослых было легко даже издали, но место, где работали товарищи Еремея, Фролов нашел не сразу. Сначала свернул по ошибке к пароходу, где сновали девчонки из второго детского дома-коммуны, и лишь потом подкатил на предельной скорости к ржавой барже. Остановил мотоцикл около кучи железного хлама, мотор заглушать не стал. Приподнялся, заозирался, высматривая Люсю. Какая-то молодка, стоявшая на палубе завалившегося набок буксира «Самсонъ», сдернула с головы косынку, взмахнула ею.

— Самокатчик, не меня ли ищешь? — крикнула пронзительно. — Дай проехаться! А жалеешь — дак сам прокати! — И засмеялась.

Фролов коротко взглянул на нее, на старичка в валенках, залихватски игравшего на гармошке-ливенке, и снова повернулся к барже. Крикнул:

— Юнкоммуновцы, позовите товарища Медведеву! Срочно!

Юнкоммуновцы переглянулись; рыжий парнишка вразвалку, неспешно направился к мотоциклу:

— Где товарищ Медведева?!

— Прежде всего, кто вы такой? — явно подражая кому-то, заявил парнишка и покосился на ручку маузера, выглядывавшего из деревянной кобуры. — Предъявите, пожалуйста, документы.

Фролов чертыхнулся, рывком расстегнул клапан кармана гимнастерки, выхватил служебное удостоверение. Парнишка раскрыл его, начал читать и от удивления чуть не выронил документ.

— Товарищ Фролов? — На лице его появилась растерянная улыбка. — Как же так… Люция Ивановна ведь к вам уехала. Вместе с новеньким, с Сардаковым Антоном.

— Что-о? — Фролов даже качнулся назад. — Когда?

Рыжий выпалил, что приехал чекист с мандатом, сказал, что поймали кого-то и надо опознать…

— Садись! — Фролов, не дослушав, выдернул из рук парнишки удостоверение, сунул в карман и, когда тот с готовностью впрыгнул в коляску, яростно повернул ручку газа.

— А русского мальчишку, Егора, ты не видел? — слегка наклонившись к пассажиру, прокричал Фролов, спросив просто так, на всякий случай. — Светловолосый такой, крепенький мальчонка.

— Не-а, его на берегу не было, — подавшись к Фролову, тоже закричал парнишка. — Но какой-то малый к пролетке прицепился. Вот здесь это было, — помахал рукой за бортом коляски. — Это точно, это я видел.

Фролов, сбрасывая скорость перед толкучкой, с надеждой посмотрел на рыжего юнкоммуновца: если тот, кого он заметил, — Егорушка, тогда… Егорушка наверняка знает, кто похитил Люсю и Антошку, куда их увезли. Надо искать Егорушку, надо обязательно его найти!

А Егорушка изнывал у окна теткиной квартиры, радуясь, что бабка не взяла ключ с собой, что спрятала его под половик, и, не отрывая глаз от двери флигеля, надеялся, что Еремей вот-вот выйдет, что тот и сам вывернется, и Люсю с Антошкой вызволит. Но время шло, и становилось все тревожней — хоть и говорил Еремей, что Арчев его не тронет, что он, Еремей, нужен бандитам только живым, а вдруг?.. И Егорушке сделалось страшно. Если бы сейчас увидеть, подслушать, что творится во флигеле?.. А ведь можно. Конечно же, можно! Ну как не вспомнилось сразу — подземный лаз!

Кинулся к чуланчику, распахнул дверь — хорошо, что бабка на замок не закрыла! — торопливо вышвырнул весь хлам. Надувшись, рывочками, вершок за вершком, сдвинул с люка тяжеленный ларь. Запаленно дыша, потянул за кольцо в полу. По краям крышки подпола запотрескивало, повисли над расширяющейся черной щелью серые лохмы слежавшейся пыли, дохнуло снизу холодком и сыростью.

Егорушка прислонил к стене крышку, упал на колени, заглянул в лаз, и сердце зашлось от страха. Егорушка выждал, когда можно будет вдохнуть поглубже, и больше не раздумывал. Взлетел на ноги, выскочил из чуланчика, кинулся в спальню. Посмотрел обрадованно на бледненький огонек лампадки перед иконой Николая Мирликийского и, стараясь не встречаться взглядом с большими, строгими глазами Чудотворца, сорвал лампадку. Прикрывая огонек ладонью, чтобы не загас, бегом вернулся в кладовку, глянув мимоходом в окно, — на дворе ничего не изменилось: по-прежнему тихо, пусто, сонно.

Рыскнув глазами по полкам, Егорушка увидел чугунную ступку, выхватил из нее пестик — пригодится! Сунул за пояс. Поежился, когда металл прижался к потному, горячему животу, и начал сходить в черную яму по трухлявым ступенькам. Не задумываясь, что делает и зачем, вцепился в край крышки подпола, уложил ее на загорбок и, спускаясь все ниже и ниже, плавно прикрыл за собой люк.