Золотой мираж - [26]

– Ты прав, отец, – согласился Беннон.

– Старость, сынок, не такая простая вещь. Сегодняшний мир – это мир молодых. Это твой мир, но не мой. Мы, старики, живем прошлым, когда сами были молодыми, сильными, прокладывали каждый свой путь. Теперь мы – зрители на обочине. Тяжело видеть, как уходят друзья. С каждым из лих умирает и частица меня, мой мир становится все меньше, теряется в тумане.

– Ты совсем захандрил, отец.

– Это старость, сынок. У людей моего поколения были щедрые сердца и добрые руки. Мы любили жизнь и умели радоваться ей. – Старый Том внимательно посмотрел на сына. – Радовались больше, чем ваше поколение. Мы не скрывали своих чувств и не казнили себя за грехи. Это была хорошая жизнь.

Улыбка его погасла.

– Как жаль, что у нас нет бассейна, – неожиданно грустно промолвила Лора.

– Как нет? У нас есть бассейн, да еще какой! – возразил внучке Старый Том.

– Ты про эту яму на ручье, дедушка? – негодующе воскликнула девочка. – Я говорю о настоящем бассейне с подогревом воды, какой есть у тети Сондры, да и у Баффи тоже. Я могла бы плавать круглый год.

– Бассейны – дорогое удовольствие, – заметил Беннон.

– Я знаю, – вздохнула Лора. – Хорошо быть богатым.

– Да, жизнь сурова к тебе, детка, не так ли? – пошутил Беннон и снова натянул Лоре шляпу на нос.

– Нет, просто она иногда нудная до чертиков, па, – ответила девочка, отстраняясь.

Беннон пропустил мимо ушей упрек дочери. Наступила тишина, они шли молча. Слышно было лишь позвякивание снятых уздечек в руках Беннона.

– Вот что я вам скажу, – проворчал Старый Том. – Мне не хочется на этот чертов бал. Никогда не любил напяливать на себя фрак и прочее.

– Неправда, дедушка, – перебила его Лора. – Ты любишь пофрантить...

– А откуда тебе это известно, пигалица? – спросил дед нарочито сердито.

Лора лукаво улыбалась.

– Сколько раз я заставала тебя перед зеркалом? Ты ведь любишь покрасоваться перед ним.

Слова внучки как бы распахнули двери в прошлое. Старый Том увидел свое отражение в зеркале, а за спиной улыбающееся лицо жены.

«Ты себе нравишься, красавчик Том Беннон, не так ли? – спросила она и, повернув его к себе, поправила черный парадный галстук. – Ты и вправду красив, Том».

Он вспомнил свою Бьюти. Злая болезнь, опухоль мозга, рано отняла ее у него. Время притупило остроту утраты. Осталась память о счастливых годах, прожитых вместе.

Чем ближе к дому, тем дальше отступали воспоминания, снова прячась в далекие уголки памяти.

Большой бревенчатый дом Беннонов прочно стоял на каменистом плоскогорье, и его островерхая крыша повторяла силуэты гор. С трех сторон его окружала открытая веранда, затенявшая окна. На первый взгляд он ничем не отличался от других фермерских домов этого края. И все же любовно сложенный, бревно к бревну, умелыми руками, дом отца Тома был создан продуманно и прочно, как говорят, на века. Элиас Беннон построил его добрую сотню лет назад, но он был все так же крепок и красив.

Старый Том гордился этим домом, которому были нипочем бушующие метели, ливневые дожди и ураганные ветры. Дом знал времена тучные – процветающий поселок, которому нужны были вдоволь мясо, сено, тягловый скот. Знал он и времена худые – закрывались рудники, вымирал поселок. Старый дом помнил буйные пирушки ковбоев, шелест накрахмаленных юбок, смех и слезы.

Это было родовое гнездо Беннонов с тех самых пор, как в девственных лесах этого края было повалено первое дерево. У его отца был дом в Аспене, но это было лишь место для его адвокатской конторы. Сердце его было здесь, в долине Каменного ручья.

Так будет и со мной, думал Старый Том. Он спит на той же кровати, на которой родился. На ней сорок лет назад его жена Бьюти родила ему сына. Если Богу будет угодно, Старый Том умрет на ней. Эта мысль успокоила его.

– Кажется, звонит телефон! – воскликнула Лора и бросилась к дому. Вскоре каблучки ее ковбойских сапожек дробно застучали по каменным ступеням. Она зажгла свет на крыльце и, вбежав в гостиную, сняла трубку.

Беннон зашел в дом раньше замешкавшегося отца. Повесив на крюк в прихожей шляпу, он по старой привычке взъерошил пятерней волосы, примятые шляпой, и заглянул в гостиную. Как всегда, вернувшись домой, он с удовлетворением окинул взглядом просторную обшитую деревом комнату с бревенчатым потолком и дубовой лестницей на антресоль, куда выходили двери четырех спален.

Лора, облокотившись о столик, с воодушевлением болтала с кем-то по телефону, подробно рассказывая о богатом событиями дне.

– Он здесь, – увидев отца, сказала она в трубку и протянула ее отцу, – это тетя Сондра, папа, она хочет с тобой поговорить.

Беннон повесил шпоры и уздечки рядом со шляпой, вошел в гостиную и взял трубку.

– А ты пока собери свои вещички, умойся и приведи себя в порядок, – прикрыв ладонью трубку, сказал он дочери. – Да не забудь зубную щетку.

– Не забуду, – ответила Лора, поднимаясь в свою комнату.

– И не пропадай в душе Бог знает сколько, – крикнул внучке вдогонку Старый Том. – Пожалуй, я не прочь выпить пива. А ты, Беннон?

Тот покачал головой и, сняв наконец ладонь с трубки, сказал:

– Привет, Сондра. Что-то случилось?

– Я все еще в конторе. – Сондра Хадсон, услышав медленный спокойный голос Беннона, невольно посмотрела на фотографию на столе, и строгая линия ее губ стала мягче.