Золотой мальчик - [25]

— Я что? — засуетился я. — Моё дело передать. Не хотите — вовсе не буду ничего говорить. Мне ещё жить охота. Я вот руку сломал, если что с рукой будет — кому я нужен?

— А ты и так никому не нужен, — хохотнул Зуб. — Ладно, давай, выкладывай, что ещё тебе велено передать?

— Я передам, а ты опять на меня бросаться будешь.

— Не буду, не буду, — пообещал он.

Так я тебе, козёл, и поверил. Ну да ладно, рискнём, надо довести до сведения этого гада всё, что Слон велел.

— В общем, он сказал, что надо добавить, — упрямо повторил я. — И ещё сказал, что повезёт в своё место пацана, которое только он один знает. В Москву не прорваться было с мальчишкой. Надо, говорит, падать там, где прижали. И ещё сказал, что позвонит тебе сам вечером, после того, как ты с клиентом все вопросы решишь.

— Это он свои правила мне диктовать будет? — приподнялся Зуб.

Я видел, что он рассержен уже не на шутку. «Быки» за соседним столиком переглянулись и один из них посчитал нужным встать из — столика и подойти к нам. Он встал за моей спиной и положил, вроде как случайно, мне на плечо тяжёлую лапищу, нажав на что-то, отчего я чуть не взвыл.

— Выкинуть его, Зуб? — спросил бугай.

— Погоди, посиди там… пока, — отмахнулся Зуб.

Он подождал, пока верзила вперевалку вернётся на своё место, и продолжил.

— Значит, будет так: как только Слон или Блин тебе позвонят — сразу звонишь сюда, — он протянул мне бумажку, на которой что-то быстро написал. — Сразу же! Ты понял?

Я поспешно кивнул. Спорить было бесполезно и неконструктивно, как любил говорить в таких случаях Блин.

— И если ты знаешь сейчас где прячутся твои друзья-приятели, лучше скажи сразу — иначе будет худо. Ты плохо представляешь с кем имеешь дело.

Вот тут он ошибался. Я эту породу чересчур хорошо знал. Я давно на таких работаю, очень давно, ещё пораньше, чем Блин со Слоном на них работать начали. И я знаю, что если предам своих подельщиков и с ними что-то случится — со мной случится то же самое, если не хуже. Я буду всего лишь свидетель — не более того. Слон правильно всё рассчитал и предугадал. Что-то тут варилось нехорошее. И если бы я не был по их понятиям шестёркой — кто знает, как бы всё это приключение для меня обернулось.

Нет, мне остаётся только держаться за своих подельщиков. Вместе мы, может, ещё и выберемся, выкрутимся как-то.

— Ты понял меня? Позвонишь — получишь хорошие бабки. И если скажешь, где Слон — тоже. Ты понял?

— Понял я, понял, — закивал я усердно бестолковой. — Только они мне ничего не сказали, куда едут, я думал ты всё знаешь, я же не думал, что они что-то сами по себе затевают.

— Вали тогда домой и жди, когда позвонят. Но если обманешь — не позвонишь, смотри!

Я изобразил на физиономии кровную обиду.

— Вали давай, — махнул Зуб.

Я поспешно припустил к дверям, но меня остановил его окрик.

— Погоди-ка! Ты один живёшь?

— Один, — поспешно кивнул я, не понимая, куда он клонит.

— Тогда с тобой Гвоздь посидит, чтобы тебе одному скучно не было.

Зуб щёлкнул пальцами, и из-за соседнего столика встал тот самый верзила, который уже подходил ко мне, с сожалением отодвинув стакан с тёмной жидкостью.

Неужели и эти мелкие коньяки пьют?

Но размышлять на эти темы мне долго не пришлось — верзила подошёл ко мне и толкнул дружески плечом к выходу, да так старательно, что я чуть через витрину не вылетел.

— Ну что — пошли, что ли?

— Ты за ним хорошенько присматривай, — напутствовал его кто-то из-за столика.

— Присмотрю, присмотрю, — проворчал явно недовольный неуместным и несвоевременным для него поручением, Гвоздь и ещё раз толкнул меня плечом, отчего я едва не вылетел на улицу вместе со швейцаром и дверью в придачу.

— Да погоди ты, — обозлился я. — Мне ещё шмотки надо забрать в гардеробе.

Я медленно оделся, накидывая куртку на гипс, сам напряжённо обдумывая — стоит ли попробовать отпроситься в туалет и сорваться прямо отсюда? Но передумал, решив потерпеть его общество, чтобы раньше времени не спугивать и не ворошить осиное гнездо.

Домой! Ишь чего захотели! Так я и привёл такого придурка в дом. Хрен вам. Я сделал вид, что у меня болит рука, и всю дорогу ехал скуксившись, не отвечая на болтовню Гвоздя. Тот прекратил разговоры и замолчал.

Вышли мы из метро на станции «Алексеевская», которую я по старинке называл «Щербаковской», повернули сразу же за здание метро и спустились вниз по узкой лесенке. Тут же повернули уже налево, хотя мой дом был намного дальше и в стороне. Но я тут знал каждый закуток — вся жизнь моя прошла в этих местах. Вошли мы с ним в большой новый дом, я замешкался, шаря по карманам.

— Ты чего там? — спросил недовольно Гвоздь, уже подошедший к лифту. Чего копаешься?

Я вспомнил его сожалеющий прощальный взгляд на стакан и сообщил ему:

— У меня в подвале пара пузырей припрятано, может возьмём?

— А почему в подвале? — удивился Гвоздь.

— От бабы прячу. Она, сука, злая на это дело.

— Ты же сказал, что один дома?

— Один, один, она уехала утром на два дня. Ну, если не хочешь — потом достану, — притворно вздохнул я. — Я подумал, что сидеть долго придётся, не помешало бы.

— Да нет, отчего же? — нерешительно затоптался мой провожатый. — Можно взять.