Золотой Лингам - [69]

Так-то вот и получилось, что оба этих очень разных человека ехали сейчас – двадцать девятого июля текущего года, в одном купе фирменного поезда «Россия» по Транссибирской магистрали, направляясь прямиком к берегам Японского моря.

Тем временем за окном, несмотря на ясную погоду, окончательно стемнело (поезд тронулся в девять двадцать вечера), а Вадим Вадимович скелетизировал курицу и уговорил коньяк. И немедленно заскучал.

– В картишки, что ли, перекинуться? В «дурачка»? А? Как ты на счет картишек, профессор?

– Давай в картишки завтра, – предложил Костромиров, включая у изголовья свет и бережно вынув из рюкзака антикварную на вид книгу с мудреным названием: «Обзор некоторых особенностей в мистических верованиях приморских инородцев», – а то мы в один присест выполним всю твою дорожную программу. Потом, мне почитать хочется.

– Что за «дорожную программу»? – поднял брови Хватко.

– То есть как? – усмехнулся Горислав. – Программу трех «к», разумеется.

– Расшифруй, не понял.

– А ты угадай. Примени дедуктивные способности. Как-никак, прокурорский работник.

– Ну-у… – наморщил лоб следователь, – «киндер, кирхе, кюхе», что ли?

– Во дает! – хохотнул Костромиров. – Причем здесь «дети, церковь, кухня»?

– Тогда… ку-клукс-клан?

– Ты, положительно, безнадежен, – притворно вздохнул Горислав. – Ладно, не напрягайся, а то сосуд какой-нибудь в мозгу лопнет. Я имел в виду курицу-коньяк-карты.

– Очень смешно, – скривился Хватко поднимаясь. – Ну вот чего: ты себе как знаешь, а я схожу в ресторан, перекушу малость.

– Батюшки! – поразился ученый. – Ты же только умял целую курицу!

– Это был цыпленок, а не курица, – отмахнулся Вадим Вадимович, не без труда протискиваясь в купейную дверь.

Вернулся он глубоко заполночь, крепко навеселе, и не один. С ним вошли еще двое: господин лет пятидесяти в брусничного цвета с искрой костюме-тройке и молодой белобрысый парень с глуповатой улыбкой на бледном, рыхлом лице.

– Не спишь, профессор! – обрадовался Хватко. – А я тут как раз составил компанию для преферанса! Знакомься: это вот – Алексей Викторович, – указал он на господина в костюме.

– Да можно просто Алексей, – ответил тот, ставя на стол четыре бутылки пива. – Предприниматель из Мытищ, направляюсь в Новосибирск. Бизнес и всё такое.

– Чертовски рад знакомству, – с язвительной сдержанностью кивнул Горислав Игоревич.

– А это его племянник, – продолжил Вадим Вадимович, – э-э… как тебя?

– Евгений, – хихикнул белобрысый. – Можно просто – Евгениус.

Брусничный господин по наружности был, что называется, видным мужчиной, хотя лицо его, красное и одутловатое, имело вид изрядно помятый.

– Вспомянем студенческую молодость? – не унимался Вадим Вадимович. – Хорош уже киснуть, давай поддержи компанию. Распишем пару партеек.

– Без меня, – коротко отрезал Костромиров. Свое мнение насчет правил их дальнейшего общежития он решил изложить Вадиму утром, когда тот будет трезв и совестлив.

– Категорически? – уточнил мытищинский предприниматель. – А чего так? Не любитель? Ах, какой облом! Вадим, давайте тогда не в преферанс, а в двадцать одно, как вы на это смотрите?

– В очко, так в очко, – с готовностью согласился Хватко. – Сколько на кон?

– На де-еньги? – испуганно протянул Алексей Викторович. – Ну, разве, по стольничку, не больше. Так, подогреть интерес… А что это у вас?

– Карты, – пояснил Вадим Вадимович, предъявляя видавшую виды походную колоду.

– Как же можно такими задрипанными, да еще на интерес? – рассыпчато захихикал предприниматель, шутливо грозя пальцем с массивным золотым перстнем, увенчанным бриллиантом слишком крупным, чтобы быть настоящим. – Вы небось все масти уже на ощупь помните, а? Хе, хе! И потом, в «двадцать одно» положено играть двумя смешанными колодами. У меня как раз имеется пара новеньких, еще нераспечатанных. Вот, пожалте… Кто банкует? Я? Добро…

Алексей Викторович извлек из внутреннего кармана две колоды пластиковых карт, с треском вскрыл и ловко стасовал. Костромиров с проснувшимся интересом взглянул на него поверх книги.

В первую сдачу не подфартило белобрысому племяннику, во вторую – перебрал Хватко, потом три раза подряд продул банкомет. И предложил на следующей талии увеличить ставку до трехсот рублей. Хватко явно везло, так что он возражать не стал. Однако же по итогам второй талии, в которой сам был банкометом, оказался в полном проигрыше, отдав обоим понтерам в общей сложности тысячу рублей. Тогда Вадим Вадимович, чтобы поскорее отыграться, поднял ставку до пятисот. Племянник заявил, что это для него «слишком круто», и ушел курить. Воротившись в купе, он сел рядом с дядей, но в игре больше не участвовал, лишь время от времени без всякого повода тихонько подхохатывал каким-то своим мыслям, явно редким и отрывочным; от него тянуло горьковато-кислым запахом травки.

Всего через полтора часа ставка составляла тысячу, а Вадим Вадимович расстался с пятнадцатью тысячами кровных рубликов… К трем часам ночи он проиграл уже двадцать пять тысяч, и пошарив по карманам, обратился к Гориславу с просьбой о займе. Костромиров отказал вежливо, но твердо.

– Что же, – вздохнул Алексей Викторович, – фенита ля комедия? Завяжем на сегодня?