Золотой Лингам - [61]

В ответ пара клинков сверкнула в полумраке коридора – заступая своего командира, на Костромирова бросились сразу двое ассасинов. Горислав отбил атаку широким дуговым отмахом и, не давая неприятелю опомнится, контратаковал сам.

Узость коридора, в котором происходило столкновение, оказалась, безусловно, спасительным для Костромирова обстоятельством – ассасины не могли наброситься на него всем скопом. Вместе с тем он прекрасно сознавал: стоит им только оттеснить его обратно в кабинет, и тогда – пиши пропало. А ведь там – Пасюк, которого он, столь легкомысленно, втянул в эту авантюру. Следовательно, единственный выход – непрерывно атаковать самому, не давая ассасинам пробиться внутрь. Только вот сколько он так продержится?

Еще одним его преимуществом являлось, пожалуй, то, что нападавшие, при всем их искусстве, давно не встречали равных себе или, по крайности, профессиональных соперников. Поэтому, когда Горислав, парировав удар левого ассасина и обманным финтом закрутив клинок правого, изогнувшись почти параллельно полу, поднырнул тому под руку, последний заметно растерялся. Воспользовавшись этим, Костромиров нанес колющий удар снизу вверх. Выронив меч и хватаясь обеими руками за пронзенное горло, ассасин повалился на колени. В стекленеющих глазах отразилось искреннее удивление.

Его товарищ – горбоносый детина с буденновскими усами вразлет, – свирепо гикнув, взмахнул мечом, намереваясь разделать Горислава на две половинки. И едва не преуспел в этом, но кончик клинка задел низкий потолок. Высекая снопы искр, меч слегка замедлил движение, и Костромиров врезал усачу Золотым Лингамом в переносье. Раздался сочный хруст; яростно плюясь кровью, здоровяк взревел как подстреленный вепрь – впрочем, кажется, не столько от боли, сколько от нанесенного оскорбления.

Новая пара ассасинов бросилась было на Горислава, но их остановил властный окрик вождя. Нападающие замерли, а вперед сдержанной походкой выступил курчавобородый предводитель. Меч он держал опущенным, слегка на отлете. С минуту вожак молча мерил Костромирова взглядом, потом сплюнул и разом обрушил на него целый каскад ударов – столь мощных и стремительных, что Горислав был вынужден податься назад.

Такого напора не смог бы долго выдержать и чемпион мира, не то что бывший чемпион Москвы среди юношей. Плюс ко всему, надетый под комбинезоном пиджак несколько сковывал движения Горислава. Из последних сил парируя удары ассасина, он надеялся выждать момент, когда тот начнет выдыхаться, и тогда – контратаковать самому. Но бородач не думал уставать, продолжая наносить удары в прежнем невероятном темпе и той же силы. Поэтому шаг за шагом Костромиров отступал все дальше. Наконец, оказавшись уже в дверном проеме, он предпринял отчаянную попытку достать противника уколом в пах. Тот, чуть не играючи, отбил эту атаку и одновременно, шагнув вперед, ткнул Горислава растопыренными пальцами левой руки в лицо. Кое-как, почти вслепую, отмахиваясь от новой серии рубящих ударов, Костромиров невольно сделал два шага назад, обо что-то споткнулся и полетел навзничь.

Тут бы ему и конец пришел – ассасин, оскалившись, уже отводил руку для решительного удара, – но выпрыгнувший из-за подъемника Пасюк с визгом швырнул в бородача толстую папку с бумагами. В того она, правда, не попала – предводитель рассек ее еще на подлете, – зато Костромиров успел вскочить и снова занял оборонительную стойку.

Впрочем, это была лишь короткая отсрочка перед неизбежным. Следом за бородатым вожаком в сейфовый кабинет уже вбегали все остальные – кроме подколотого Гориславом – подельники. Чтобы не оказаться в полном окружении, Костромиров, загородив собою диггера, поспешно отступил к противоположной входу стене.

Ассасины взяли их в полукольцо и ждали только команды предводителя, чтобы разом покончить дело. Пасюк, втиснувшись за спиной Горислава в щель между двумя сейфами, горячо зашептал ему на ухо: «Да отдайте вы им эту кеглю, Гор Игорич! Может, отстанут?»

– Навряд ли… – покачал головой Костромиров, – однако попробовать стоит.

– Уважаемый князь, – обратился он к вожаку ассасинов на языке урду, – прошу извинить, что не говорю на вашем родном бурушасхи – я не весьма в нем искушен, – но уверен, что вы меня понимаете… Давайте побеседуем уже, как разумные люди.

Ассасины переглянулись – кажется, ему удалось удивить их еще раз. Или просто не поняли?

– Вы понимаете меня? – спросил он, переходя на фарси.

– Откуда знаешь, что мы хунзакуты? – откликнулся, наконец, на урду курчавобородый.

– Ну, это просто. Во-первых, я расслышал пару слов на бурушасхи, а во-вторых, Хунза – едва ли не единственная область, где до сих пор исповедуют ислам исмаилитского толка.

– Чего хотел сказать?

– У меня предложение: я отдаю вам эту штуку, и мы спокойно уходим. Как, договоримся?

– Зачем? – недобро усмехаясь, ответил вожак. – Мы заберем его и так. А ваши головы станут прощальным подарком жадному мулхиду – твоему хозяину Шиге-хану.

– Но эта вещь нечиста, – попробовал возразить Горислав, – прикасаясь к ней, вы оскверняете себя перед Аллахом! Нарушаете заветы Мухаммада!