Золотой крест - [18]

— У вас бойкое перо, — хвалили его польские друзья.

— Мне бы за оружие взяться...

И вот Лодзинский окружком партии поставил перед подпольщиками новую задачу — перейти к боевым действиям.

Но как? С чем? Где взять оружие? Эти и многие другие вопросы встали перед членами организации.

— И все-таки надо начинать немедленно, — отвечал Игнацы. — Надо начать диверсионную работу. Пора приступить к разгрому немецких складов, штабов, обозов, колонн. Силы для этого теперь есть. А оружие достанем у врага.

Первая вылазка состоялась в декабре. На задание отправились Александр Кузнецов и Леон Релишко — в прошлом лодзинский каменщик, малорослый, плотно сбитый, всегда чуточку с прищуренными хитроватыми глазами, внешне вяловатый, но горячий в делах.

Стоял поздний час. Город заметно опустел. Подпольщики прошли по одной улице, по другой — нигде ни души.

— Тихо, — заметил Кузнецов. — Похоже, все спят уже.

— Неправда, — возразил Релишко. — Кого-нибудь да встретим.

Они свернули в переулок. Впереди показался человек.

— По-моему, он военный, — предположил Кузнецов, внимательно всматриваясь в пешехода.

— Хорошо бы... — отозвался Релишко.

Увидев, что по улице шагал полицейский, представились пьяными и громко расспорились о том, какой сегодня день.

Незнакомец обернулся и остановился. Поравнявшись с ним, Леон Релишко властно скомандовал:

— Ренце до гуры!

Полицейский остолбенел от неожиданности и послушно поднял руки. Кузнецов выхватил из его кобуры пистолет...

Постепенно лодзинские подпольщики создали сильный вооруженный отряд. Он рос, креп, мужал. Его ряды пополнялись смелыми людьми. Душой отряда стал советский офицер Александр Кузнецов.

— Саша — товарищ войсковый. Он дело знает, — говорили поляки.

* * *

Аркадий Ворожцов подошел к зеркалу, поправил шляпу и, застегнув пуговицы темно-серого драпового пальто, позвал хозяйку осмотреть его.

— Я готов, — сказал он и выпрямился, приподняв чисто выбритый подбородок.

— А пенсне? — заметила Мария.

— Верное замечание. Я совсем забыл.

Он прицепил очки и снова предстал перед хозяйкой.

— Вот теперь готов, — подтвердила она. — Похож на учителя гимназии. Адрес помнишь?

— Помню.

— А пароль?

— Я слышал, что вам нужен репетитор? Я могу предложить свои услуги.

Обнесенный низеньким забором особняк стоял в глубине двора. Постучав в дверь, Аркадий Ворожцов увидел перед собой приземистого человека средних лет, в шерстяном коричневом джемпере и, не дожидаясь вопроса от хозяина, спросил по-польски:

— Я слышал, вам нужен репетитор?

Поляк подал «репетитору» маленькую костлявую руку, внимательно осмотрел его статную фигуру и, радушно улыбаясь, ответил:

— Репетитор очень и очень нужен. Прошу вас пройти в квартиру. Я думаю, что условия вас вполне устроят...

Они вошли в комнату, высокие окна которой были занавешены черными матерчатыми шторами.

Хозяин, суетливо шлепая по полу резиновыми подошвами домашних туфель, проверил, не проникает, ли свет на улицу, и предложил:

— Эта комната в вашем распоряжении. Располагайтесь здесь, как дома. А мне надо сходить в одно место...

Аркадий Ворожцов разделся, повесил пальто и шляпу в прихожей, осмотрел комнату.

Она выглядела очень скромно. Письменный стол, обтянутый зеленым выгоревшим сукном, тахта, два старинных резных кресла, несколько стульев. На стене — большой портрет в красивом бронзовом багете. Это, как видно, хозяин, сфотографированный в форме офицера русской армии. Красивые пышные волосы, короткие, вздернутые рогульками вверх усы, крутой приподнятый подбородок.

Сидя на тахте, Ворожцов услышал шаги под окном. А вскоре в сопровождении хозяина появился Александр Кузнецов в черном однобортном костюме, стриженный «ежиком», заметно пополневший, округлившийся.

Товарищи бросились навстречу друг другу. Крепко, по-мужски обнялись. Долго стояли рядом, молчали. Где в такие минуты найдешь нужные слова, чтобы выразить радость?

Первым нашелся Кузнецов:

— И сколько пан-репетитор получает за своих учеников?

Посмеялись. Уселись один против другого в кресла, стоявшие подле письменного стола.

— Вот видишь, как все получается, Аркаша, — заговорил Кузнецов. — Мы живы. И опять встретились.

Волнуясь, Ворожцов снял пенсне, закурил и, отгоняя от себя дым ладонью, заметил:

— Я слышал, вы начали действовать не только агитацией, но и оружием?

— Да. Таков приказ Игнаца.

— А когда меня возьмете с собой?

— Скоро, парень. Совсем скоро. А пока продолжай писать в газету, прилежнее изучай польский язык. Пан Владислав Пянтковский должен безукоризненно говорить по-польски. Это пригодится.

— Я стараюсь, Саша. Каждый день запоминаю новые, слова.

— И хорошо. Я надеюсь, что твой «котел» сварит. — Кузнецов ладонью похлопал товарища по голове.

Всю ночь друзья не спали. Они не могли наговориться. Старинные стенные часы в коричневом футляре пробили шесть раз.

— Пора нам, парень, и расставаться, — вздохнул Кузнецов.

— И неохота, а придется, — подтвердил Ворожцов.

Друзья расстались. И опять потекли тяжелые, полные опасности дни в глубоком польском подполье.

...Мария Крапп опустила черные шторы на окна, включила свет и вышла на улицу нести постовую службу.

Аркадий Ворожцов принялся настраивать радиоприемник, стоявший на письменном столе. Шкала засветилась. Москва на шкале не значилась, но он знал, что надо поставить нить настройки на букву «к» в слове «Франкфурт» и заговорит столица Родины.