Золотой корсар - [4]

Как уже было сказано, итальянская администрация, сперва не обращавшая внимания на эту тайную женскую ассоциацию местных патриотов, вскоре начала всерьез опасаться. На выявление ее членов разъяренная неаполитанская полиция бросила все силы.

И, следует сказать, злоба эта была вполне обоснованной.

Эти женщины высекли розгами одного из королевских генералов. И связанного, голого, с пучком прутьев за перевязью, оставили в публичном месте.

Полагали также, что благодаря некой хитроумной комбинации заговорщиц из государственной тюрьмы удалось бежать нескольким пленникам.

Наконец сам неаполитанский король Франческо[6], коего именовали королем лаццарони, преспокойно гуляя как-то вечером по своей любимой набережной, получил удар стилетом от некой женщины, которая была в маске — хорошо, рана оказалась неопасной.

Вот почему сей блестящий король горел страстным желанием заполучить в свои руки хоть одну из этих патриоток, чтобы затем под пытками вырвать из нее все тайны этого общества.

Король Неаполя был своеобразным человеком. Жестокость в нем странным образом соседствовала с добротой; узость мыслей то и дело сменялась широтой взглядов; иногда он бывал милосерден, но чаще — безжалостен; отвага и дерзость приводили его в восторг, тогда как другие замечательные черты характера зачастую оставляли его равнодушным.

На следующий день после описанных выше событий он ожидал в своем кабинете доклада министра полиции.

Герцог Х… (чтобы пощадить самолюбие его семьи, назовем его Корнарини), так вот, герцог Корнарини был гнусным человеком, но превосходным министром и имел столь необходимую для любого придворного склонность к низкопоклонничеству. Лисий профиль его наводил на мысль, что в какой-то степени то был человек коварный и хитрый, в остальном же герцог был готов на любую подлость. Он был невежествен, глуп, самодоволен и пошл, но никогда не отказывался нести ответственность за какой-либо возмутительный акт, вследствие чего король видел в нем одного из самых верных своих слуг. Тем не менее его трусость, скаредность и необъяснимое умение нести полную чушь постоянно становились предметом насмешек монарха, не скупившегося на иронические замечания.

Корнарини вошел в кабинет с торжествующим видом.

— Сир, — сказал он, — одна из них попалась в наши сети.

Простив герцогу сие несоблюдение этикета, король вздрогнул от удовольствия — он понял, что речь идет о заговорщице, — и спросил:

— Когда вы ее арестовали?

Министр несколько приуныл.

— Арест еще не произведен, — пояснил он, — но эта женщина уже у нас под пятой.

— Так раздавите гадину.

— Ваше Величество понимают, что я выражаюсь фигурально. У нас есть абсолютная уверенность, что одна из участниц этого тайного общества высадилась накануне в Неаполе. Мы ее выследили и даже имеем приметы.

— Приметы? Ну-ка, ну-ка…

— Это женщина среднего роста.

— И все?

— Ну… э…

— Блондинка или брюнетка?

— Волосы ее скрывала мантилья.

— Полная или худая?

— Она была в плаще.

— Хорошенькая или уродина?

— Лицо ее было закрыто вуалью.

Король рассмеялся.

— Ваше Величество…

— Но, болван, все, что ты знаешь, это лишь то, что она была среднего роста… А что, если она была в туфлях на высоких каблуках или толстой подошве? Твои агенты ведь не заглядывали ей под юбки?

— Сир, однажды мои люди уже сорвали маску с одной женщины в надежде обнаружить под ней одну из тех проклятых карбонариев, что причинили нам столько вреда…

— И то оказалась принцесса Ламбелла, переодетой вышедшая в город в поисках любовных приключений… Мне это известно.

— Сир, мне тогда крепко от вас досталось.

— И поделом.

— Я наказал своих людей.

— И правильно сделал.

— С тех пор они не решаются срывать вуали.

Король пожал плечами.

— Герцог, — промолвил он, — сбир — это человек, у которого есть рука и плечи. Плечи — для того чтобы получать град ударов палкой в случае, если он имел дерзость вызвать скандал, воспрепятствовав амурным делам принцессы, рука — для того чтобы получать зарплату, но лишь в том случае, если он задержал члена одного из тайных обществ. Так вот, я подозреваю, что вам больше нравится как машут палкой, чем развязывать тесьму на вашем кошельке… моем кошельке.

— Уж не думает ли Ваше Величество…

— Я уверен, что ты меня обворовываешь, герцог, но не могу тебя наказать, бедный мой Корнарини. Ты не достоин того, чтобы быть обезглавленным. Это казнь для человека благородного, и такой презренный трус, как ты, ее не заслуживает… С другой стороны, герцогов не вешают, поэтому я тебя и не наказываю. Но, похоже, мне все-таки следует подобрать для тебя подходящую смерть… Однако вернемся к этой женщине. Как ты собираешься ее брать?

— Сир, — проговорил обиженный выпадом короля герцог, — на сей раз Ваше Величество будет довольно… Я разработал отличный план.

— Неужели?

— Прежде всего я постарался не допустить утечки имеющихся у нас сведений и уверен, что эта женщина и не подозревает, что мы взяли след.

— Хорошо, — сказал король. — Вот только кажется мне, что это была не твоя идея.

Герцог покраснел, но продолжал:

— Мы убеждены, что она приплыла на корабле, который под американским флагом стоит сейчас в открытом море, вне наших вод.