Золотой корсар - [5]

— Эти американцы! — проворчал король. — Вечно лезут во все, что их не касается!

— Полагаю, интересующая нас женщина в один из погожих деньков попытается на лодке добраться до шхуны, которая ожидает ее вне пределов нашей морской юрисдикции.

— Ты сам до этого додумался?

— Сир, на службе Вашему Величеству самым глупым приходят в голову блестящие мысли.

— Определенно, — пробормотал король, — льстец в тебе преобладает над министром.

— Могу предположить, что для того, чтобы не привлекать к себе внимание, эта женщина переоденется в матроса. Я уже приказал усилить наблюдение за портом: все курсирующие вдоль берега шлюпки находятся под неусыпным контролем наших агентов. По моему распоряжению, особое внимание они уделяют молодым мужчинам, которые могут оказаться женщинами.

— Великолепно!.. Вот уж действительно, Корнарини, повезло тебе так повезло — мало того, что родился герцогом, так еще и самодержца в правителях имеешь.

— Не понимаю, к чему вы клоните, сир?

— Да к тому, что ты бы никогда не стал министром, не имей своего имени, и не будь я абсолютным властителем. При демократическом режиме министром был бы твой скромный заместитель, Луиджи Фаринелли, тот сообразительный юноша, что подкидывает тебе идеи и выдумывает за тебя планы.

— Я рад, что Ваше Величество так ценят этого юношу, — сказал министр, проглотив оскорбление. — Мне он тоже нравится, и я не премину выказать ему свое особое расположение.

— Но не слишком особое, герцог! — строго промолвил король и повторил: — Не слишком особое… Ступай.

Почтительно поклонившись, Корнарини удалился.

Вернувшись к себе, он вызвал заместителя.

— Король желает видеть результаты, маэстро Луиджи. Завалите дело — отправитесь на каторгу. Я вас предупредил.

— А не обещал ли король осыпать дублонами того, кто поймает эту женщину?

— Изволишь шутить, негодяй?

— Простите, ваше превосходительство.

И, щелкнув каблуками, офицер полиции ретировался.

Ладно скроенный, смелый, слишком красивый для сбира, Луиджи был тщеславен, любил деньги и хотел преуспеть в жизни. Он был негодяем, сутенером, ничтожеством, но мало чего боялся.

— Похоже, пришло время покончить с этим раз и навсегда, — прошептал он, выйдя от министра.

Спустя четверть часа Луиджи стоял перед королем.

— Сир, — сказал он, — позвольте мне быть с вами откровенным, это касается моей службы вам.

— Говори! — молвил король.

— Сир, я — один из тех, что призваны следить за порядком в Неаполе, и, должен признаться, обеспечить его нам удается не всегда.

— Думаешь, я этого не знаю?

— Нет, сир. На моих плечах еще осталось одно из свидетельств того, что Ваше Величество не очень довольны своими сбирами.

— Тебя били?

— Да, сир.

— Но ты, однако же, не простой сбир. Я не желаю, чтобы высшие полицейские чины постигла участь их подчиненных.

— Вы правы, Ваше Величество. Но, если позволите заметить, полиция есть не что иное, как армия, ведущая особую войну с врагами государства внутри королевства.

— Лучше и не выразишься!

— Вы слишком добры, Ваше Величество. Так вот: войну эту мы ведем плохо, так как ей недостает нервов[7].

— Ты хочешь сказать, герцог вам не платит?

— И правильно делает, — смело отвечал сбир. — На его месте я поступал бы так же.

На лице короля отразилось непонимание.

— Сир, все стремятся к богатству — как великие мира сего, так и простой народ. Короли крадут провинции у своих соседей, министры — деньги у своих королей, крестьянин — курицу у себе подобного.

Губы короля растянулись в улыбке.

— Но если меня будут постоянно обкрадывать, — сказал он, — как я могу рассчитывать на хорошую службу полиции?

— Важные дела требуют индивидуального к себе подхода. И, разумеется, хорошей оплаты.

— Не могу с тобой не согласиться.

— В случае раскрытия заговора я хотел бы рассчитывать на тысячу или сотню дублонов — в зависимости от его серьезности — со стороны вашего величества.

— Да за такие деньги, — воскликнул король, — ты мне дюжину заговорщиков предъявишь!

— Сир, не такой уж это и плохой способ для того, чтобы заполнить ваши тюрьмы революционерами.

— Определенно, ты мне подходишь. Ты ведь здесь из-за этой женщины?

— Да, сир.

— И ты уверен в том, что она что-то против нас замышляет?

— Абсолютно.

— Сколько ты за нее хочешь?

— Триста ливров.

— Ты скромен… Хорошо, договорились.

— И еще одно, сир, если позволите… Герцог слишком горд.

— Ты хочешь сказать — тщеславен.

— Так выразиться, сир, я себе позволить не могу. Так вот, мне не хотелось бы, чтобы он прознал про наш уговор.

— От меня он ничего не услышит, пройдоха. Я люблю своих сбиров, и, придя ко мне, ты поступил совершенно правильно. Поймаешь мерзавку — я этого не забуду, обещаю. Ступай.

Поклонившись, Фаринелли удалился.

Выйдя из дворца, он довольно потер руки и прошептал:

— Поймаю, обязательно поймаю.

Глава II, в которой для ничего не подозревающего старого генерала готовят рай, грозящий оказаться адом

Покинув двух своих защитников, женщина, переодетая матросом, скрылась за поворотом и вскоре постучала в дверь одного из домов.

Ей открыли.

Пробыв в доме, где ее приняли, около часа, она вновь вышла на улицу, но уже в женской одежде, скрыв лицо под вуалью. Затерявшись в толпе прохожих, она добралась до отеля, который снимала местная примадонна из театра Сан-Карло.