Золотой конвой - [15]

— Что ты бормочешь, чушкарь! Я задал вопрос!!! Следует отвечать, «да» или «нет», рядовой!

— Нет, господин старший унтер-офицер!

— И не будет!!! — Зловеще пообещал унтер. — Такой как ты в первую брачную ночь даже срамное место у девки не найдет! А если отыщешь, — случайно! — все равно вставишь свою крохотную висюльку не тем концом! Одна радость, что ты плесень сырая, не сможешь размножаться! Ты слишком туп даже для этого! У таких как ты дети всегда на соседа похожи! Раньше деревенские девки баловались с ослами, — так и то из их отпрысков можно было сделать нормальных солдат! А тебя мамаша не иначе понесла от лягушачьей икры! Жаба ты!.. Пупырчатая! — Унтер был красным как свекла. Наверно нормального человека от такого напряжения давно бы хватил удар…

— Что за неукротимый идиот? — Шепнул Гущину на подступах к строю Медлявский.

— Наверно у него очень здоровые сосуды, — вяло отметил Гущин.

— Но пока ты здесь, под моим началом, — продолжал голосить унтер, наседая на рядового — я заставлю тебя быть добросовестным, исправным солдатом! Если у тебя в черепушке куча дерьма вместо мозгов, ты у меня будешь делать вид, будто твоей коровьей лепешкой можно думать! Какой стороной нужно вставлять в винтовку пачку?!

— Э… Правильной стороной, господин старший унтер-офицер!

— Я тебя в нужнике утоплю, рядовой!!! Ты что издеваешься, остолоп?! Что значит «правильной», вошь казарменная?!

— Той… которой… втыкать без… ореберения!..

— Втыкал ты на гражданке в древесное дупло! Потому что нормальная девка от тебя как от оспы бежит, слякоть! Пачку в винтовку следует что?! — Заглубить! Заглубить в приемное гнездо магазина! Каким концом?!

— Без ореберения, господин старший унтер-офицер!

— Без! Ореберения!!! Оребрение ты должн чувствовать сверху, положив на пачку свою ладонь. Даже у такого как ты, руки не могли загрубеть настолько, чтоб не чувствовать разницу; — хоть ты до основания свой вялый хобот сотри, рукоблуд! Конструктор специально позаботился, чтобы солдат мог даже наощупь найти нужную сторону пачки, хоть в темноте, хоть после попойки! Он только не мог знать, что винтовка попадет в руки к пеньку в поганках вроде тебя! Если еще раз вставишь пачку не той стороной, я тебе её в рот загоню! Так чтоб ты из неё все патроны проглотил и сзади по одному выстрадал!!! Ты меня понял, Васюков?!

— Так точно, господин старший-унтер офицер!

— Щас саданет, — лениво отметил Гущин.

— Ну а вот тебе для памяти, корыто ты скотное!.. — Унтер придвинулся, и коротко, с точно отмеренным усилием вложил рядовому под дых. Шинель не спасла, рядовой крякнул на выходе, и сгорбился.

— Смирно рядовой! — Заорал унтер, свирепо потрясая усами.

Рядовой с трудом распрямился, опираясь на винтовку, и подергиваясь, заставил себя стоять смирно. Унтер снова придвинулся, придирчиво оглядел. Дернул ремень, поправляя подсумок.

— Голову выше! — Рявкнул унтер. — Живот втяни! Прибери зад! Что ты его растопырил, как жена лавочника?! Бурдюк! Штафирка! Я недостаточно уделял тебе времени, Васюков. Но теперь-то уж…

Зловещее обещание унтера осталось незаконченным. Краем глаза он увидел подходящих офицеров. — Смирна-а! — Словно фигурка на постаменте, будто подсолнух к солнцу, унтер повернулся к офицерам, и отточенным идеальным движением отдал честь. Во всем виделся кадровик старой, довоенной, школы. Как называли их на военном жаргоне — «отчетливый». «Странно, что его не повысили до обер-офицера, когда мы угробили почти весь свой состав в Великой Войне», — подумал Медлявский.

Медлявский и Гущин небрежно сбросили снег с папах.

— Унтер, как фамилия? — Спросил Медлявский.

— Старший унтер-офицер Погорелов, ваше благородие! — отбил безупречную скороговорку унтер.

Медлявский оглядел застывших солдат. Лица были коровьи, тупые. Может быть, даже слишком тупые. А в глазах тлел злой огонек.

— Вольно.

— Вольна-а! — Эхом гаркнул унтер.

— Занимаетесь с личным составом? — Уточнил Медлявский.

— Так точно, ваше благородие! — Кивнул Погорелов. — Извольте, выдали нам австрийские винтовки, где их только достали на нашу голову. Так у них вместо обоймы — пачка. Вставишь не там концом — и затык. А эти, деревенские… Попризывали сброд на мою голову.

— Да… А без лупцевания, не пробовали?

— Как же? — Растерялся унтер. — Ведь дисциплина! Не доходит до них, без мордобоя. Сколько раз объяснял, — а этот снова винтовку в клин. Только кулаком слово и подпихнешь.

Медлявский вздохнул. Определить грань просто проходя мимо было нельзя. Не зная, что и как происходило до этого. Это мог — и должен был — знать непосредственный командир унтера. Некоторые рядовые, призванные из деревень, и правда были непроходимо дремучи, — спасибо отечественному «просвещению». Искать командира и пытаться выяснить у него, что из себя представляет Погорелов, — глупо. Но в голове стояли сказанные когда-то ему — тогда еще сопляку — слова штабс-капитана Дымова: — попробуйте понять солдата; это не так трудно. Дымов был мертв, наверно уже года четыре как. Медлявский уже успел сравняться ним в звании…

— Распустите солдат, старший унтер-офицер, — Приказал Медлявский. — Слишком холодно для занятий. Пусть греются.