Золотой капкан - [26]

Дальше дорога обрывалась. Впереди неприступной стеной шумел молодой ельник.

— Вот и приехали, — проговорил Махов и хотел встать, но не смог. Мешали наручники. Кивнул в окно. — Отсюда прямиком километров двадцать будет. А потом придется по зарубкам.

Дверь открылась, и Слон ступил с подножки на землю, потянулся, разминая затекшие суставы.

«Хорошо как!» — вдохнув полной грудью лесной воздух, подумал он.

Как давно он не отдыхал по-настоящему, не с бутылкой пива в компании визжащих проституток, оглушенный ревом музыкального центра, от басов которого сотрясаются стены, а так, просто, под успокаивающий шелест листьев и далекий перестук дятла. Дышал и не мог надышаться воздухом, пахнувшим хвоей и древесной смолой, что сбегает прозрачными липкими каплями по отслаивающейся коре сосен, а не городским дымным смогом, в котором и выхлопная гарь, и сигаретный дым…

Но не для развлечений он приехал сюда и не на уик-энд. Подавляя в себе сентиментальную слабину, он вновь превращался из обычного молодого парня в прежнего Слона — жесткого, а порой и жестокого, не терпящего возражений, привыкшего повелевать людьми.

Он повернулся к автобусу и окликнул Гвоздя, повисшего на поручне.

— Давайте разгружаться. Время тянуть не будем. Выводи их…

Подгоняемые окриками, бродяги высыпали на обочину. Около них сразу возник светловолосый парень с ледяным взглядом, вытряхнул из сумки автомат. Отстегнув приклад, вскинул его на локоть, наставив воронкообразный раструб ствола в облачное небо.

У грузового отсека копошился водитель, поднимал щитки и вытаскивал на траву громоздкие рюкзаки, сумки, канистры.

Слон нетерпеливо смотрел на часы, нервничал, словно лишние потерянные минуты решали нечто важное. Бродяги рядились возле кучи пожитков, кому что нести, и, вспылив, он им крикнул:

— Живее разбирайте! Кто взял ношу, строиться в одну шеренгу.

Вадиму достался тяжелый, неправильно уложенный рюкзак. Забросив его на спину, он с первой минуты понял, что нести его достаточно проблематично — жесткий горб давил на позвоночник, больно кололи острые предметы.

Разобрав вещи, они выстроились в неровную линию, и Слон, уподобляясь командиру небольшого отряда, прошелся вдоль строя, пересчитывая каждого.

— Кирилл, — обратился он к высокому парню, натирающему ветошью автомат. — Принеси…

Последние слова утонули в надрывном реве автобусного двигателя.

Парень кивнул и запрыгнул в салон «Икаруса».

Минутой позже, спрыгнув с подножки, отдал вожаку картонную коробку из-под обуви.

Скинув крышку, Слон достал наручники и соединил ими правую пару.

— Это чтобы не возникали соблазны. А то лес, видимость свободы могут дурно на вас повлиять. Имейте в виду: шаг влево, шаг вправо расцениваются как побег. За побег…

Он достал из сумки короткорылый «калаш» и повесил на шею.

— Да, прыжок на месте приравнивается к первым двум пунктам.

Строй недружно рассмеялся над грубой шуткой.

Но Слон, оставаясь непроницаемым, предупредил:

— Хохмы в сторону. Вы находитесь в моей власти, и попрошу вас запомнить раз и навсегда: я всегда прав и мое слово — закон. Всякий, его преступивший, понесет жестокое наказание. Я не шучу. И если я сказал «белое», значит, так оно и есть. И ни в коем случае не черное.

— Много на себя берешь, — прошептал Ежов, рассматривая стальной браслет на руке. Короткая цепь вела ко второму, застегнутому на запястье у Вадима.

Вадим молчал, понимая беспощадную правоту бандита. Ситуация схожа с армейской: если товарищ прапорщик сказал, что крокодилы летают, значит, они на самом деле летают, только низенько и незаметно… А если говорить серьезно, именно Слон будет вершить их судьбы. По своему усмотрению, желанию, настроению. Хочу — казню, хочу — милую. А вздумает пристрелить — так на многие версты не единой души. Хоть из пушек пали, никто не услышит. И трупа не найдут…

Махова Слон приковал к своей руке, памятуя последние наставления Президента. Оглядев еще раз выстроившийся позади скованный попарно отряд, махнул водителю автобуса:

— Езжай!

«Икарус» заурчал и стал сдавать назад.

— Куда теперь? — спросил он Махова.

— Я ж говорил. На запад, к Змеиному логу.

— Куда? — поперхнулся Слон, оторопев. Глаза сами по себе выкатились к переносице; задрожала, отвисая, нижняя челюсть.

Ползучих гадов, в особенности змей, Денис Слонов боялся панически с босоногого детства. Как-то раз, после дождя, прогуливаясь в березовой роще, он наткнулся на ужа. Денису было восемь лет, и он не разбирался — ядовитая змея перед ним или нет. И, наткнувшись, застыл, не в силах сойти с места. Уж подполз к ноге, задрал плоскую голову с двумя желтыми пятнами и, стригая воздух раздвоенным языком, бросился на его туфель.

Закричав, Денис бросился наутек и опомнился уже дома, запирая дверь на замок. Только теперь, переведя дух, с содроганием обнаружил, что штаны у него мокрые…

Боязнь змей запала глубоко в подсознание, и, даже став взрослее, приходя с классом на экскурсию в зоопарк, он близко не подходил к террариуму.

— Да вы не переживайте, — сказал Махов, заметив перемену в его лице. — Они туда к осени собираются. Жутковатое, право, место. Нашим детям строго-настрого запрещают туда ходить. Сырость, рядом брусники прорва. В том году наш сторож Федосеич по грибы подался. Нет и нет. День, два… На третий пошли искать. Обшарили всю округу, как сквозь землю провалился. Для очистки совести решили в лог заглянуть. Не мог же, думали, сам в здравом-то уме туда забраться? Мужики надели болотные сапоги — до грудины, чтобы гадюки не покусали. Сошли вниз. Шаг ступить нельзя, говорили. Везде окаянные змеи. Клубками свернулись, шевелятся…