Золотой Человек - [25]

***

Через грязные стекла небольшого окна, занавешенного шторками, проникал солнечный свет. Он освещал всю летавшую в воздухе пыль, садившуюся на стопки голубых тарелок, чашек и прочей посуды. Сразу можно было понять, что здесь давно никто не убирался, но когда-то тут все сверкало чистотой. На кухне была крайне удручающая атмосфера, полумрак, лучи попадали на паркет и лишь краешком затрагивали белый лакированный стол. Еще хуже смотрелась ваза с цветами — в пожелтевшей воде отмокали стебли четырех высохших и почерневших гвоздик.

Маленький жестяной чайничек разогревался на печи, из носика уже выходили первые струйки пара, пока что негустого. Немного шипя, он нарушал неудобную тишину.

— Не ожидал я этого… ну ни как не ожидал.

За белым столом, у самого края, сидел тот самый мужчина, что около часа назад прибыл в Ужиц на поезде. Ошеломленной страшной новостью, он весь взволнованный гонял правой рукой по своим волосам взад-вперед.

Кроме него на кухне находился еще один человек — Даника Ташина. В одном коричневом шерстяном халате она стояла возле печи, облокотившись на тумбу и скрестив руки на груди. Ее нисколько не смущал свой неопрятный внешний вид. Она со сжатыми губами недовольно смотрела на своего гостя, ожидая пока закипит чайник. Почему этот человек ее так раздражал, она и сама могла с трудом сказать, но, наверное, потому что за бордовым плащом, на его белом кителе она случайно заметила погоны.

— А где его отец, вы знаете? — спросила она — он отбыл к вам два месяца назад и все…

Мужчина, глубоко вдохнув и сильно сжав веки, отрицательно покачал головой.

— Его отец…

Он прервался, обратив внимание на Славу, появившуюся в дверном проеме. Девочка стояла все в том же грязном и рваном сарафане, хотя мама попросила ее переодеться. Она медленно, на носочках подбежала к Данике и тихо произнесла

— Мам, он не говорит…

Женщина вздохнула и опустила голову. Чайник был снят с огня.

— Славушка, иди во двор, покорми там Шечера — отпустила она девочку. Слава тут же ушла прочь с кухни.

Даника дрожащей рукой налила себе в стакан кипятка и разбавила его холодной водой из графина. Она отвернулась от гостя, чтобы тот не заметил ее дрожащих губ.

— С тех пор, как поселился у вас, мальчик больше не разговаривал? — тихо спросил он таким тоном, словно и не ждал ответа.

Даника покачала головой, не оборачиваясь, и сделала еще пару глотков воды.

— Он сам на себя-то не похож… я не могу смотреть… это уже не ребенок… не тот Никола, что носился с моей Славой по улице раньше… я… я не знаю что делать — женщина начала плакать — он… Он ни то, что молчит, он ничего не ест уже который день… он же умрет так.

Она закрыла лицо руками, протирая покрасневшие глаза. Подойдя к окну, Даника проверила, вышла ли ее дочь во двор.

— Мальчик может молчать и не по своему желанию — мужчина встал из-за стола и подошел к ней ближе — разрешите мне увидеть его, я постараюсь помочь.

Даника оторвалась от окна и обернулась, посмотрев прямо в его темно-карие глаза. От них так веяло каким-то теплом и добротой, что нельзя было и подумать, что у этого человека есть какие-то плохие умыслы.

— Как вы сможете помочь? Вы врач?

Человек отрицательно покачал головой.

— Вы, верно, не знаете о таких, как я… я умнее многих врачей.

Даника поставила стакан с водой на подоконник и, немного подумав, ответила.

— Вы можете поговорить с ним, но я буду присутствовать рядом

— Хорошо, пойдемте

Она отвела мужчину к самой дальней комнате от кухни. Дверь была заперта, женщина легонько два раза постучала в нее и открыла.

— Николушка… к тебе пришел гость — тихо сказала она, заглянув в его комнату, никакого ответа не последовало.

Даника открыла дверь и впустила его внутрь. Он медленно вошел, сапоги глухо цокали по деревянному полу.

Здесь, в отличие от кухни, было светло и чисто, но создавалось ощущение какой-то пустоты, словно чего-то не хватало. В комнате находился стол. На нем стояла только газовая лампа, прямо по центру. Стула не было, но зато была чисто заправленная кровать с двумя подушками. Больше никаких предметов, ничего лишнего.

Напротив входа располагалось окно. Его давно не открывали, потому что в комнате было совершенно нечем дышать, да и сам теплый воздух смердел чем-то отвратительным.

Мужчина, осмотрев все это, обратил взор на мальчика, немного вздохнув, словно переводя дыхание.

Никола сидел в инвалидной коляске напротив окна, спиной к входу. Весь скрюченный, с сальными волосами, взъерошенными в разные стороны, он смотрел точно в сторону окна, или, может быть, на подоконник, или еще ниже. Мальчик никак не отреагировал, не обернулся посмотреть на того, кто вошел, как будто даже не услышал людей.

Даника проследовала за мужчиной и встала около двери, закрыв ее, ни на шаг больше не приближаясь к мальчику. Человек где-то с минуту сам еще стоял, не двигаясь и не отрывая взгляда от опущенных плеч ребенка. Затем он медленно и спокойно начал приближаться, в комнате вновь застучали каблуки его сапогов.

Между мальчиком и окном было много места, и Никола действительно не смотрел на улицу, он наблюдал что-то под самим подоконником, хотя смотреть там было совершенно не на что. Мужчина встал прямо перед ним, спиной к окну, но стараясь полностью не загораживать свет.