Золотоглазые - [20]

— Вы говорили, что есть еще десять женщин, которые могли бы быть впутанными в это дело, но оказались вне его?

— Да, пятеро из них находились в автобусе на дороге из Оннли. И были на виду в течение всего Потерянного Дня. И это, по крайней мере, опровергает теорию оплодотворяющего газа, которая становится научным ужасом наших дней, — ответил Зеллаби.

«Я жалею, что обстоятельства не дозволяют официально поздравить вашу деревню с успешно проведенной операцией, — писал мне Бернард в начале мая. — Она проводилась осторожно и со всеобщей поддержкой, которая, честно говоря, удивила и поразила нас. Большинство из нас считали, что будет необходимо принять какие-то официальные меры. Теперь, спустя только семь недель, мы надеемся, что обойдется без этого. Наибольшую заботу сейчас доставляет мисс Фразер из штата мистера Кримма, но это не лежит виной ни на деревне, ни на самой девушке. Ее отец военный морской капитан, довольно странный человек, что-то задумал со своей дочерью. К счастью, мы организовали встречу с некоторыми влиятельными людьми и вовремя. Каковы ваши мысли? Переживает ли Мидвич все это?»

Ответить на это письмо было не так просто.

Если бы не всеобщая грусть, наверное, все казалось вполне приемлемым. С другой стороны, нельзя было избавиться от мысли, что за поворотом ждет что-то неизвестное, маленький детонатор, который может взорвать все.

У нас были свои взлеты и падения, и мы преодолевали их.

Иногда они приходили ниоткуда и распространялись, как инфекция. Для наиболее истеричных и предрасположенных к панике доктор Уиллерс быстро организовал рентген, который показал, что все выглядит вполне нормально.

Положение в мае можно было охарактеризовать, как «улучшение», но со вспыхивающим желанием начать битву. Доктор Уиллерс, рьяно выступающий за то, чтобы рожать уехали в Трейнский госпиталь, отменил свой совет, так как если в детях будет что-то ненормальное, то все предыдущие попытки держать в секрете окажутся бесполезными. С другой стороны, в Трейне не было столько места для такого феномена, как одновременное появление всего женского населения Мидвича, и одно это разожгло бы интерес общественности. Поэтому Уиллерс изматывал себя, чтобы сделать как можно лучше местные приготовления. Сестра Даниэла трудилась без устали, и вся деревня благодарила всевышнего, что День случился в то время, когда она отсутствовала. Уиллерс, понятное дело, выписал временного помощника. Маленькая комната в местном муниципалитете стала складом, и несколько больших коробок от мануфактурных и химических фирм к тому времени уже прибыли.

Мистер Либоди тоже почти выдохся. Было жалко его в связи с поведением миссис Либоди, и в деревне его уважали как никогда ранее. Миссис Зеллаби стойко придерживалась своей линии на солидарность и, поддерживаемая Джанет, продолжала заявлять, что Мидвич встретит все, что бы ни произошло, нерушимым объединенным фронтом. Я был полностью поглощен их работой.

Мистер Кримм имел некоторые трудности и послал подполковнику Уосткоту письмо, заявив, что единственной возможностью избежать общественного скандала будет перевод Фермы из гражданского ведомства в военное. И все же он не понимал, почему военная разведка так интересуется всей этой историей.

В середине мая произошло ощутимое изменение. До этого дух Мидвича не был так наполнен нездоровым ожиданием, как сейчас, когда все напряглись.

— Пора нам приниматься за дело! — сказал доктор Уиллерс мистеру Зеллаби.

— Есть некоторые препятствия: нытье глупых старух… — возразил Зеллаби. — Хорошо, если бы оно прекратилось.

— Это только одно из препятствий. А их намного больше.

Зеллаби немного помялся, но продолжал стоять на своем:

— Да, мы можем попытаться, мы уже много предприняли, чтобы избежать большего беспокойства.

— Гораздо больше, чем кажется, и почти все благодаря миссис Зеллаби, — сказал доктор.

Зеллаби подумал, а затем решился:

— Я очень озабочен ее достоянием, Уиллерс. Не могли бы вы поговорить с ней?

— Поговорить? О чем?

— Она гораздо больше взволнована, чем показывает. Это появилось два дня назад. Ничего особенного вроде бы не вызывало эту вспышку; но я вдруг осознал, что она смотрит на меня ненавидящими глазами, а на самом деле вы знаете, как она ко мне относится. А потом, хотя я и молчал, она воскликнула: «Для мужчины все просто! Он не проходит через все это сам. Он знает, что никогда и не поймет. Как он может понять? Он может переживать, но он всегда в стороне. Он не знает, что это на самом деле, даже когда все нормально, а уж о том, что происходит сейчас… Что значит лежать ночами и думать о том, что тебя просто использовали, словно ты больше не личность, а какой-то механизм, инкубатор. И так час за часом, ночь за ночью. Чем может быть тот, кто стал просто инкубатором? Конечно, ты-то это понять не сможешь. Это невозможно, это убивает. Я скоро сойду с ума. Я не выдержу все это…»

Зеллаби покачал годовой, замолчав.

— Чертовски мало мы можем сделать. Я даже не пытался ее остановить. Я думал, ей будет легче, если она выговорится. Но я был рад, если бы вы могли поговорить с ней, уверить ее. Она знает, что все обследования говорят, что развитие ребенка нормально, но она вбила себе в голову, что профессиональная необходимость заставляет вас говорить так в любом случае.