Золотое древо - [10]

— Вот это кролик! — радостно воскликнул Копуша, когда Сумрак и Корин вернулись в дупло. По обычаю сов, охотнику принадлежит право выбора первого кусочка дичи или, как это чаще называется, «любовины». Никто не сомневался, что Сумрак выберет заднюю лапу, самую сочную и мясистую часть кроличьей тушки. Но не успел Сумрак нацелить коготь в кролика, как Сорен остановил его.

— Погоди немного, Сумрак. Может быть, сначала освежуем кролика, а уж потом ты заберешь свою любовину? Смотри, какая у него красивая шкурка. Прошлой луной торговка Мэгз приносила на продажу такую же шкурку, содранную с одежды.

— С одежды Других? — уточнил Копуша.

— Ясное дело, не с моей же! — усмехнулся Сорен. — Знаешь, сколько Мэгз содрала с нашей мадам Плонк за эту шкурку? Поверь мне на слово, целое состояние. Причем эта шкура была вся побита молью, а мех потускнел от времени.

— Ты предлагаешь нам вступить в конкуренцию с Мэгз? — спросила Гильфи.

— Нет. Я просто подумал, что наша новая гильдия ткачих будет счастлива получить такую шкурку. В крайнем случае, можем оставить ее себе. Поделим на кусочки, пусть у каждого будет коврик в дупло.

— Глаукс меня сохрани, на что мне кусок меха? — крякнул Сумрак. — Если тебе нравится шкура, так сдирай ее, только поскорее, я есть хочу!

— Давайте освежуем его, — решил Корин.

Покончив с работой, друзья с удовольствием закусили крольчатиной, оказавшейся непривычно сочной для этого времени года. Внезапно Сорен сказал:

— Друзья, а вы помните, как мы однажды ударились в бега? Мы тогда были совсем птенцами, младше, чем Корин сейчас.

— Да мы сто раз удирали с дерева, — засмеялась Гильфи. — Ты о каком случае говоришь?

— Вы улетали без спроса? — поразился Корин.

— Еще бы! — кивнул Копуша.

— И вам доставалось? — спросил король.

— Когда как, — уклончиво ответил Сорен.

— А дело того стоило?

— Всегда! — хором воскликнули друзья.

— Так о каком случае ты вспомнил, дядя? — повернулся к Сорену Корин.

Сорен вытер крылом кровь с клюва и ответил:

— Это случилось после очередного визита торговки Мэгз… Видишь ли, мы всегда интересовались всем, что связано с Другими…

— Скажи лучше, кто этим не интересовался! — перебил Корин.

— Верно, — кивнул Сорен и продолжал: — И вот нам пришло в голову отправиться на поиски нового замка, церкви или какой-нибудь другой постройки, до которой еще не добрались торговцы вроде Мэгз. Ты же знаешь, эти сороки обирают все подчистую. Короче, мы решили найти такой замок и обогатиться. Нам хотелось открыть собственное дело… Не суди нас строго, мы были молоды, и ума у нас было маловато. Нам казалось, что будет очень интересно летать по свету, торговать и выменивать разные диковинки.

— Отулисса тогда сразу заявила, что это идиотская затея и что благородные совы не занимаются торговлей, — вставила Гильфи. — Помните? Она отказалась лететь с нами. Сказала, что это вульгарно.

— Узнаю Отулиссу! — вздохнул Копуша.

— На самом деле, так думала далеко не она одна, — покачала головой Гильфи. — Но ведь это было так интересно!

— И вы все-таки полетели? — спросил Корин.

— Конечно! — кивнул Сорен. — Сначала мы отправились в Тито, рассудив, что в этом густом лесу могут скрываться никому не известные руины. Разумеется, мы ничего не нашли. А потом… Я уже не помню, кому первому пришло в голову попытать счастья в Темном лесу.

— Мне! — ухнул Сумрак. — В этом лесу я провел первые дни своей жизни, и у меня сохранились какие-то смутные воспоминания. Ты ведь знаешь, Корин, что я очень рано осиротел и не помню своих родителей.

«Ты не представляешь, как я тебе завидую», — мрачно подумал про себя Корин.

— Всем, что я знаю, я обязан исключительно себе самому. Прошел суровую школу сиротства, как я это называю. Честно говоря, после такой жизни Великое Древо стало для меня чем-то вроде института благородных девиц.

— Прекрати метать погадки! — возмущенно воскликнул Копуша.

— Хватит, Сумрак. Институт для благородных девиц, это ж надо такое ляпнуть! — воскликнула Гильфи, притопнув крохотной лапкой по полу дупла.

— Короче, мы решили лететь в Темный лес, — снова взял слово Сорен. — И там мы нашли руины. Правда, в этих руинах не было ни драгоценных камней, ни картин, ни гобеленов, которые торговки раздирают на кусочки. Но мы нашли там нечто гораздо более ценное.

— Что же? — нетерпеливо воскликнул Корин.

— Бесс, — тихо ответила Гильфи.

— Бесс? — переспросил король.

— Да. Бесс — дочь Бормотта.

При этом на глаза у Сорена и Гильфи навернулись слезы.

— А кто такой Бормотт? — растерянно спросил Корин.

— Он умер, — глухо ответила Гильфи, смахивая крылом слезы. — Когда-то Бормотт научил нас с Сореном летать. Он помог нам сбежать из Сант-Эголиуса.

— Когда о нашем побеге стало известно, его убили. Это была страшная битва, Корин. Мы улетали, а Бормотт все кричал нам вслед: «Летите! Летите! Это ваш последний шанс!» Я обернулся и увидел, что он лежит на полу, в луже крови, с оторванным крылом.

— Он умер? — еле слышно спросил Корин.

— Конечно. Но его кости привели нас к Бесс.

— Кости? — ахнул Корин, поежившись. — Это страшная история о скрумах?

— Отчасти, — кивнула Гильфи. — Видишь, как получается — если бы мы не улизнули с дерева на поиски сокровищ, мы не нашли бы Бесс. Это случилось спустя несколько лун после смерти ее отца. Оказывается, Бесс хотела его спасти, но опоздала. И тогда она взяла его кости и спрятала в тайном месте.