Золотое дерево - [161]

— Об этом не может быть и речи. Ваш друг попал в серьезный переплет. Он оказался среди пленных вражеской армии и был одет в военную форму. Вели же он заявит, что является штатским человеком, переодевшимся в военную форму, его сразу же заподозрят в шпионаже.

Габриэль встревожилась.

— Нет! Этого не может быть! Вы же видите, что я говорю правду!

— Я нисколько не сомневаюсь в этом. Вы кажетесь мне исключительно прямой и честной женщиной, но ведь вас могли обмануть.

— Я же объяснила вам, как все произошло! Я приняла решение ехать в Англию, а он отправился со мной лишь для того, чтобы оберегать меня.

— Неужели вы думаете, что я поверю в эти сказки! Не может такой слуга, как он, сознательно жертвовать своей свободой только ради того, чтобы взять под защиту такую сумасбродную госпожу, какой вы должны казаться ему! Ведь ваш поступок иначе, как безумием, не назовешь. На мой взгляд, он или использовал возможность послужить своей родине таким образом, или его преданность вам просто переходит все границы.

Габриэль откинулась на спинку стула и отвернулась от доктора, пытаясь скрыть выражение своего лица. Он попал в точку! Сразу же, как только они выехали из Лиона, она заметила, что Гастон испытывает к ней чувства, намного более сильные, чем преданность слуги, и что он неспроста отправился с ней в это опасное путешествие. Если бы они остались в Лионе и продолжали играть каждый свою роль — роль госпожи и слуги, — она никогда не узнала бы о его страсти. Но в дороге, постоянно находясь рядом, Гастон не мог скрыть тот огонь желания, который сжигал его изнутри. Его выдавало выражение глаз, каждое движение, как это обычно бывает, когда мужчина находится рядом с женщиной, которую любит. Когда они ночью лежали под открытым небом, завернувшись в одеяла, Габриэль ощущала, как в нем закипает желание, а в тот момент, когда он положил руку ей на грудь, все могло бы кончиться настоящим скандалом, если бы Габриэль не спасло то, что она услышала подозрительные звуки за рощей. Самым ужасным было то, что она предпочла бы отправиться вместе с пленными в Англию без него и его защиты. Она уже давно не хотела больше видеть Гастона, испытывая отвращение к нему. Габриэль не могла забыть той минуты, когда он признался ей в том, что участвовал в грабежах и насилии, будучи солдатом. Вся обстановка комнаты в лачуге Сьюдад Родриго, озаренной мрачными языками пламени пожара, бушевавшего в городе, и вид самого Гастона, одетого в перепачканный кровью мундир, снятый с убитого солдата, усиливали ужас его слов. И хотя Габриэль пыталась все забыть и помнить только хорошее, теплота и дружеское расположение к Гастону безвозвратно ушли.

— Гастон — не шпион, — тихо сказала она бесцветным голосом. — Он влюблен в меня.

Доктор тяжело вздохнул, как будто она разочаровала его своими словами. И Габриэль понимала причину его разочарования. Со свойственным многим людям цинизмом он не верил в то, что Габриэль могла остаться в такой ситуации непреклонной. Он был теперь уверен, что она потворствовала страсти своего слуги для того, чтобы использовать его в своих корыстных целях. Доктор осуждал ее за то, что своими уловками она обрекла Гастона на жалкую участь. Англичанин больше не испытывал к Габриель ни капли сочувствия и симпатии. И когда он снова заговорил, его голос заметно изменился, в нем слышались теперь железные нотки.

— Завтра утром, когда я вновь буду делать обход, я осмотрю больную ногу этого бедняги. Если я поставлю диагноз, в соответствии с которым он будет признан инвалидом, непригодным к службе в армии, ему будет предъявлено обвинение в шпионаже.

Габриэль, вставая, пошатнулась, так как корабль в этот момент накренился, и оперлась рукой на стол.

— Разрешите мне снова спуститься в трюм и рассказать Гастону о том, что случилось.

Англичанин пришел в ярость.

— Я не намерен потворствовать вашим желаниям! Мне кажется, что вы забываетесь! Вы для меня — враг, хотя вы и не участвовали в боевых действиях, но вы должны себя вести в соответствии с нашими законами, подчиняясь нашим требованиям. Я сейчас распоряжусь, чтобы сюда принесли горячей воды, и вы тщательно вымоетесь с ног до головы. Необходимо исключить занесение инфекции на верхнюю палубу. На борту корабля находятся две жены наших офицеров, одна из них — англичанка, а другая — португалка. Я уверен, что они проявят милосердие и подберут для вас какую-нибудь одежду из своего гардероба. Как только вы снимите эту форму, сразу же выбросьте все за дверь каюты, вашу одежду немедленно уничтожат. А когда вы вымоетесь и переоденетесь, вас проведут к одному из офицеров для дознания и решения вашей участи.

С этими словами доктор повернулся и вышел за дверь каюты. Корабль сильно качало, и Габриэль, не удержавшись на ногах, вновь села на свой стул и в отчаянии стукнула кулачком по столу. Ее тревожило то, что Гастону грозило тюремное заключение или обвинение в шпионаже. Обе перспективы казались ей одинаково неутешительными. Все теперь зависело от диагноза, который поставит доктор. Габриэль хотелось предупредить Гастона о грозящей ему опасности, но она не знала, как это сделать.