Золото твоих глаз, небо её кудрей - [4]

При всём при том Алису не оставляло ощущение, что она знакома с Напси лет сто, не меньше. Хотя на самом деле Баз и Алиса явились под светлы очи Карабасовы всего лишь позапозавчера.

Прибыли в сумерках. Кот особо не сентиментальничал: скупо, по-мужски, обнялся с Пьеро, поздоровкался с Арлекином, представил Алису коллективу — и тотчас же отправился к Карабасу на доклад. Лисе пришлось ждать его четыре часа, и за эти четыре часа она совершенно извелась. Пьеро, видя её страдания, галантно предложил снять стресс перепихоном, а когда она объяснила всю трагическую невозможность этого — посочувствовал и угостил граппой. Лиса раньше не пила крепкого. Так что после первого глотка её пробило на слезу. Однако второй глоток пошёл легче, в груди разлилось приятное тепло, а нервянка немного отпустила. И когда Карабас, наконец, позвал её к себе на разговор, она уже глупо хихикала.

Грозного раввина это не смутило. Он поразглядывал Алису минуты три — видимо, рылся у неё в голове — после чего молча повёл к будке с косо висящей на одной петле дверью. Внутри была каменная лестница, ведущая в обширный подвал, освещённый слабенькой лампочкой. Там лиса, к удивлению своему, увидела знакомые предметы: автоклавы, микроманипуляторы, части разных устройств и прочую институтскую технику. Среди которой она увидала молекулярный щуп-датчик SNN199-3 — судя по всему, тот самый, который она украла давным-давно, когда только начала работать на Джузеппе.

Свежие впечатления и старые воспоминания повымели хмель из головы. Морщась от недостатка света, она осторожно осмотрела автоклавы.

Первые два были ей хорошо знакомы. Это были те самые кастрюли с кроликом и цыплем. Кто их сюда притащил и зачем, Алиса не знала. Но, очевидно, без злодейского таракана-мучителя тут не обошлось. Сами автоклавы были в порядке, а вот существа в них давно не получали питательной смеси, отощали и заросли клетчаткой. Что творилось в их мозгах, лучше было даже и не думать.

Третий автоклав оказался биореактором-дебилдером для разборки тел на клеточные препараты. Он был в полном порядке, заряжен химикатами и готов к работе.

Вернувшись, лиса сказала Карабасу, что кролика и цыпля давно пора извлекать наружу и что она может этим заняться хоть сейчас. Карабас на это сказал, что по договорённости с владельцем автоклавов они будут переданы покупателям, причём важно, чтобы обрабатываемые существа продолжали находиться в автоклавах. После чего предложил Алисе присмотреть за ними пару дней. Потом, подумав, добавил — «заодно и за ребятами присмотришь». И в простых выражениях объяснил, что именно он имеет в виду.

Лисе очень не хотелось заниматься шпионством и стукачеством — а назвать по-другому предложение раввина честная Алиса не могла при всём желании. Но деваться было некуда. Да ей и не хотелось никуда деваться. Хотелось хоть немного пожить, ни от кого не бегая и ничего не опасаясь. Поэтому она, скрепя сердце согласилась — искренне надеясь, что всё как-нибудь обойдётся.

В общем, пока всё как-то и обходилось. Правда, Базилио целыми днями где-то пропадал, а на лисьи расспросы бурчал что-то вроде «да так, дела всякие». Это было жаль. Зато в обществе тораборцев ей было легко и приятно. Арлекин, правда, несколько раздражал своей ориентацией и соответствующими разговорами. Но в остальном он был здравосмыслен и прост как правда. Пьеро всё больше мрачился, туманился: то под айсом, то страдая Мальвиною. Зато он всегда был готов помочь с уколами и другими медицинскими процедурами — причём всё делал настолько умело и деликатно, что лиса практически не смущалась. И даже Напси, вредный и выебонистый, au fond был добрым малым. В общем, Алисе мечталось, чтобы «пара дней» затянулась на подольше. Если бы не слово, данное Карабасу, и не ещё одно обстоятельство…

— Мммммммм! Хрпррр! Бууууу! — донеслось из балагана на краю площадки.

— Может, всё-таки не будем его мучить? — в который раз предложила лиса. — Вы же видите, у него дефолт мозга.

— Оклемается, — упрямо сказал Арлекин.

В балагане висел — на вбитом в стену крюке — Буратина. Крюк пробивал складку на шее сзади — так что деревяшкин держался на нём, свесив голову на грудь и хрипя от стеснённости дыхания. Увы, это было единственное положение, в котором бамбук не буянил. Лежачий, он корчился и грыз доски, при попытке усадить его на попу — падал, после чего см. выше. Зато на стене он висел ровно, не дёргался, вот только орал время от времени.

Что с ним стряслось, никто так и не понял. Карабас, после представления лично осмотревший бедолагу, сказал коротко — «мозги заклинило», и пристроил на стену со словами «может, очухается». Но покамест бамбук на поправку не шёл. Лиса надеялась, что и не пойдёт.

Ну конечно, она его узнала. И, конечно же, по носу. Этот проклятый нос частенько являлся ей в ночных кошмарах, вместе с жутким чувством, что она не может его из себя вытащить. При этом Алиса сразу же начала бояться, что, придя в себя, бамбук её тоже вспомнит. Умом-то она понимала, что вероятность этого крайне мала: деревяшкин тогда был пьян в дрова. Но даже ничтожная вероятность, что этот позорный эпизод станет известен коту, приводила её в ужас. Ей казалось, что лучше отгрызть себе руку, только чтобы Базилио никогда-никогда не узнал, как она — по принуждению, но всё-таки — пыталась совокупиться с наебенившейся деревяшкой, а потом металась с отломанным отростком в самом интимном месте. Да и само присутствие рядом с ней свидетеля и причины её позора очень нервировало. Она бы втихую умертвила Буратину, но опасалась Карабаса, который мог что-нибудь заподозрить, прочесть её мысли и выгнать с позором.