Золото Севера - [2]

Коллектор Владик Ловинкин зачерпнул кружкой из реки, долил спирта.

Донесся стрекот мотора. Слева из-за ближнего островка появились Пальченко, Сухов и Горин.

Причалив, молча выпрыгнули, закрепили лодку. Сухов опустился на землю, не проронив ни слова. Семен окинул взглядом разбросанные жалкие остатки снаряжения и вдруг закричал:

— Орясины! — Затем у Семена вырвалось крепкое ругательство, но в то же мгновение Слава закрыл ему рот рукой. — Из-за женского персоналу? Проворный ты, малец. Уважаю таких, — и, показав на перевернувшуюся лодку, повысил голос: — Куда смотрели?

— Топляк, — сказал Владик. — И зря не ори.

От топляка не спас бы и опыт Семена. Топляк не разглядеть в глиняно-мутной воде да еще при такой скорости.

— Ну, дай и мне глотнуть. — Семен протянул руку за кружкой со спиртом. — С горя.

Что и говорить, беда была серьезной, все были очень огорчены. После беспорядочной суеты, криков понемногу успокоились и теперь уже сосредоточенно занимались делом, сушили возле костра одежду, промокшие продукты, спички. Больше всех была расстроена Ираида Александровна: ведь она начальник партии! (И зачем я согласилась возглавить водную партию, да еще впервые?! Вот теперь и получай.)

— Ну, что ж, давайте подсчитаем потери, — сказала Ираида Александровна.

— Вьючный ящик утонул, а ведь в нем были диметилфталат, наше спасение от комаров, — произнес Юра.

— Неужели?! — воскликнула Кочева. Она очень страдала от комаров, они были страшней любых лишений.

— Впрок не идет нечестным путем добытое, — попробовал шутить Владик, намекая на то, что часть диметилфталата была получена сверх нормы.

Шутки не получилось. Никто не улыбнулся. Итог был печален. На дне Омолона вся соль, почти весь сахар, мешок муки, половина патронов, запасные винты к моторам.

В первые секунды, когда лодка перевернулась, Кочева действовала, как автомат: спасать, спасать, спасать! А теперь, растерянно осматривая вырванное у воды, она испугалась: как много утонуло! Кочева сдавила ладонями щеки и едва не воскликнула вслух: «Что же мы теперь будем делать?» Но она тут же выругала себя: «Дура! Не распускайся. Если ты раскиснешь, то чего же ждать от остальных?!»

Сухов что-то рассматривал в своей карте.

— Авария постигла нас у ручья Оленьего.

— Степан Донатыч, это установить можно было бы и позднее, — сердито ответила. Кочева, — Не сидите, как наблюдатель ООН, помогите развязать мешок.

— Ведь возле вас вон как стараются омолонские близнецы, — так Сухов называл Славу и Юру.

Спокойствие Сухова злило Кочеву. Лучше ворчал бы. Она ненавидела его в такие минуты.

Степан Донатыч все же взял у Кочевой мешок, развязал. Посмотрел на промокшие концентраты, высыпанные на брезент, сказал:

— Бурундуково дело. Раскисший концентрат уже не еда.

— А что такое «бурундуково дело»? — спросил Юра.

— Бурундук делает запас на зиму, а другой зверь, посильнее, выпотрошит склад орехов и съест. Выходит, зря трудился бурундук.

Кочевой сейчас припомнилось, как Слава Горин и Юра Кущенко просили взять их на лето в тайгу. Чуть ли не со слезами в глазах умоляли: «Возьмите, хотим в поход с геологами!» Слава, тряхнув светлым чубом, выпятил грудь: «Я сильный, рекордсмен школы по лыжам! И еще — я хочу быть геологом. И за Юрку ручаюсь — он хоть и невидный по фигуре, но тоже крепкий. С него даже зимой загар не сходит».

— А ты, Юра, тоже хочешь стать геологом? — спросила Кочева.

— Еще не знаю, — честно сознался тот. И вдруг его карие глаза загорелись: — Я люблю путешествия, всякие приключения, у геологов они часто случаются.

Ираида Александровна глянула на Юру; он высыпал на брезент пшенный концентрат, приговаривая: «Полная перепутаница».

— Вот тебе, Юркий, и приключение, которого ты так жаждал. Как видишь, романтика — вещь трудная.

Юра ничего не ответил, он и в самом деле был обескуражен: прочитать в книге — одно, а самому оказаться участником — совсем другое.

Слава подошел с гребным винтом в руках.

— Задели за корягу. Но ничего — винт еще послужит нам. Можем плыть дальше.

— Вот, значит, какой он, Омолон! — сказал Владик. — Было у нас все для нормальной жизни в необитаемом крае, и на тебе — нет половины! А сколько мы проплыли! Всего километров шестьдесят. Видно, как ни снаряжай сюда людей, а Омолон может их в один миг раздеть-разуть.

Владик был прав: Омолон — река своенравная, опасная, и никто никогда не предугадает, какие неприятности можно от нее ожидать. Да и весь Чукотский Север таков — суровый, необжитый, единственный в нашей стране край, на карте которого еще сохранились белые пятна. Но даже и там, где белых пятен уже нет, — все равно нужно еще много усилий, чтобы полнее изучить, использовать богатства. Для этого и отправились сюда геологи.

Их задача: собрать материалы для геологической карты. Это очень важно: ведь карта позволяет делать прогнозы, успешнее вести поиски полезных ископаемых.

Для составления одного листа карты, вбирающего в себя огромную территорию в сто сорок тысяч квадратных километров, охватывающего далекие северные районы, снаряжены три партии: две «сухопутные» и третья «водная», которой руководит Кочева. Она должна обследовать правобережье Омолона — от Щербакова до устья на протяжении сотен километров.