Золото партии - [126]

Создал ее в свое время еще Ленин для борьбы с ЧК и аппаратом. Сталин укрепил ее, сделав именно это подразделение инструментом своей личной власти. Именно эта спецгруппа имела право врываться в кабинет любого номенклатурщика и, зажав ему нос пассатижами, требовать чистосердечного рассказа о своих преступлениях. Даже министры безопасности никогда не были уверены, что их в любой момент не выволокут в наручниках во двор и не расстреляют. И, как показала история, были совершенно правы. Сейчас спецподразделение «Зет» занималось сравнительно мирным делом: вывозило из страны золотой запас, что болтунам из КГБ было совершенно невозможно доверить…

Но и КГБ не сидел без дела, несмотря на крайне негативное отношение Крючкова ко всему происходящему. Крючков хорошо помнил, как его покойный шеф и благодетель Юрий Андропов, пребывая в муках творчества, пытался придумать новый убийственный ярлык, чтобы заменить несколько устаревшее и скомпрометированное понятие «враг народа». Да так, чтобы и его можно было налепить на кого угодно: от уборщицы до маршала. И придумал: «агент западного влияния». Немного получилось длинновато, поэтому, подумав, решили слово «западного» выкинуть и оставить просто «агент влияния» или АВ. Эту аббревиатуру положено было проставлять на учетных карточках и уголовных делах. Получилось гениально. Агент влияния. Жены агентов влияния (ЖАВ), члены семьи агентов влияния (ЧСАВ), дети агентов влияния (ДАВ), способствующие агентам влияния (CAB). (Помните, как у Ленина: способствующие и способные способствовать — и тех, и других расстреливать). Сверяйте жизнь по Ленину и не ошибетесь.

Такими мерами покойный Андропов собирался сражаться с наступающим долларом, но не успел. Крючков же, видя, как вся страна превратилась в гигантского «агента влияния», несколько запоздало пытался внедрить новаторский термин в сознание людей, но не нашел поддержки даже среди своих подчиненных. На самой Лубянке развелось «агентов влияния» больше, чем их было на нью-йоркской бирже. Не говоря уже о том, что все высшее и среднее руководство КГБ давно уже смотрело на советские рубли с омерзением, получая зарплату в валюте, целые отделы автономно даже не входили, а врывались в рынок, круша конкурентов и не очень заботясь о том, чтобы придать своим действиям хотя бы видимость законности.

Любой человек или группа лиц, которые пытались организовать кооператив, малое или, упаси Бог, совместное предприятие, не имеющее партийной крыши, немедленно подвергались преследованию, закрывались, владельцы арестовывались, разорялись, имущество конфисковывалось, экспроприировалось, иные владельцы рэкетировались, просто грабились с тем же немеркнущим революционным задором, что и в 1918 году. Даже попытка премьер-министра России Фильшина совершить законный «трансферт», обменяв 140 миллиардов российских рублей на товары для населения, была сорвана КГБ с шумным скандалом. Для заключения сделки российскому правительству был подсунут англичанин Колин Гиббинс, хорошо известный у себя на родине как советский шпион. В свое время его четыре раза арестовывали за попытку передачи СССР новейшей военной технологии. И хотя это было ясно с самого начала провокации, погасить скандал не удалось. Фильшин, заместитель премьер-министра России, вынужден был подать в отставку. Сделка сорвана. А когда примерно то же самое попытался сделать частный предприниматель Артем Атальянц, его без всяких разговоров упрятали в тюрьму. (С 1986 по 1991 год в тюрьму были брошены 172 тысячи предпринимателей, представляющих угрозу для КПСС как конкуренты. Большинство из них находится в заключении до сих пор).

В КГБ уже было создано целое новое управление по «защите экономики», в рамках которого имелся отдел «Новых экономических структур», возглавляемый генералом Александром Стерлиговым. Работая по старым методикам ГПУ времен сворачивания НЭПа, отдел буквально выбивал душу из каждого предпринимателя, пытавшегося вне партийных структур наладить хоть какое-то дело. Особенно громкие скандалы разгорелись вокруг первого советского миллионера Артема Тарасова, заявившего о себе весьма эффектно.

Будучи коммунистом, Тарасов как-то заплатил партвзносы в размере 90 тысяч рублей, что означало личный доход в миллион рублей. КГБ охотился на Тарасова, как на бешеного волка, невзирая на то, что он имел депутатскую неприкосновенность как народный депутат СССР. КГБ вламывался в его офисы, проводя гласные и негласные обыски, арестовывал счета, конфисковывал товары, аннулировал сделки. В итоге против Артема Тарасова возбудили уголовное дело за «оскорбление чести и достоинства президента СССР», поскольку он в каком-то интервью обвинил Горбачева в попытке продать японцам часть Курильской гряды за 200 миллионов долларов. Было ли это клеветой на Горбачева или разглашением государственной тайны, так и осталось неизвестным, но в травлю Артема Тарасова включилась и прокуратура СССР в лице самого Генерального прокурора Трубина, потребовавшего лишить Тарасова депутатской неприкосновенности и посадить в тюрьму.

В это же время промелькнуло сообщение, что Артем Тарасов передал три миллиона рублей бирже «Алиса», которую возглавлял двадцатитрехлетний Герман Стерлигов — племянник генерала Стерлигова. В недавнем прошлом студент МГУ, Герман Стерлигов находился под следствием за поджог какого-то кооперативного ларька, не пожелавшего платить ему дань. В самый разгар следствия дело было неожиданно прекращено, а незадачливый рэкетир оказался во главе фактически первой советской биржи, которая, бурно развиваясь, видимо, «на добровольные пожертвования», превратилась в систему бирж и первой перешагнула через границы страны в Европу.