Золото Неаполя: Рассказы - [131]

Вот это мысль! Мы представляем сцену, нарисованную Галеотой, и молчим. В любом решении есть свои «за» и «против». Дон Фульвио, роясь в своем помятом металлическом портсигаре, спросил:

— В конце концов что ему дали?

— Пожизненное заключение, — говорит дон Вито. — По закону ему полагалось бы два-три года. Но у него тяжелое наследственное психическое расстройство. Его отец был преступником. Дядя — бандит из Сардинии. Дед тоже. Умерший брат девять лет отбывал наказание за воровство.

Дон Леопольдо Индзерра (усмехается):

— Не всякий герцог имеет такое точное генеалогическое древо…

Донна Джулия Капеццуто вскакивает с места.

— Тихо! Дон Вито, будьте добры, поясните. Франческо Вирдус и король Бодуэн, да позволено будет спросить, ровесники?

Ночной сторож с опаской, пристально смотрит на дотошную собеседницу.

— Да… почти. Почему вас это интересует?

Донна Джулия с грустью и волнением отвечает:

— Когда вы перечисляли дедушек и дядей этого Чичилло,[68] мне внезапно пришла в голову мысль. Я подумала о боге. Наш господь, вечная слава ему, дал Бодуэну знатных предков, которые сотворили его благородным человеком и королем. И тот же всевышний дал Чичилло предков мерзавцев, которые сотворили его коварным убийцей. Понимаете, что я хочу сказать? От Чичилло не зависело стать таким, как и от Бодуэна не зависело стать Бодуэном. Крапива рождает крапиву, а лилия — лилию. В этом божий промысел… но почему так?

Дон Вито Какаче:

— Ха, донна Джулия, бог нам этого не сообщил.

Донна Джулия Капеццуто (решительно):

— Значит, у вас есть сомнение, и вы питаете жалость к Чичилло.

Армандуччо Галеота (невозмутимо):

— Нет. Сразу видно, дорогая вы наша, что у вас нет газа!

Мы смеемся. У нас выбор небольшой: горька и солона жестокость, горька и солона жалость. Дева Помпейская, вразуми нас! А в это время с улицы Семирамиды приближается компания. Люди кого-то окружают… ага, да это какой-то доморощенный Паганини, без всякого инструмента способный сыграть на губах любую мелодию. Мы восхищаемся этим чудом. Солнце поднимается все выше, оно уже дошло до наших подбородков, и скоро мы им напьемся вдоволь.

Хранитель своих рогов

Сегодня праздник. Армандуччо Галеота от волнения сам не свой: наконец-то он получил новые костыли. Он улыбается и говорит нам:

— Полюбуйтесь-ка на них…

Было не так-то просто сговориться с политическими деятелями, которые требовали взамен костылей голоса родителей хромого мальчика во время выборов. Они предложили:

— Сперва два бюллетеня в урну, а потом уж подарок.

Но дон Альфонсо Галеота, почесав свой заросший подбородок, заявил:

— Дон такой-то, извините, конечно, но тут дураков нет. Представьте себе, не дай бог, заинтересованное лицо не добьется своей цели. Как только вы подсчитаете голоса, вы улетучитесь, как дым, а с вами вместе и костыли. Я, конечно, прошу прощения, но сперва отдайте подарок.

А те ответили:

— Хорошо, но вдруг потом в кабине вы с вашей супругой прямо у нас на глазах проголосуете за противников большого Неаполя?

Вопрос обсуждался и так и этак, пока не нашли выход из создавшегося положения. Под присмотром церковного сторожа, посвященного в дело, они пошли в храм и поклялись:

— Покарай нас, Мадонна Катена, если мы обманем этого почтенного господина.

Прекрасно. Сделка состоялась! Костыли были получены, вот они тут. Кажется, будто их вынули из бархатного футляра, они пахнут выдержанным и отлакированным деревом, на концах надеты резиновые колпачки, а удобные подмышечники из мягкой кожи подбиты ватой. Господи, что за чудо! Армандуччо дышит на них, потом протирает носовым платком. Ах, как они сверкают! Облегчат ли они или усугубят тайную муку и комплекс неполноценности мальчугана? Поди знай. Жизнь состоит из радостей, которые потом сменяются страданием, и горестей, которыми мы расплачиваемся за наслаждения. Что касается супругов Галеота (они день и ночь рыбачат в заливе Санта-Лючия), то они, несомненно, проголосуют так, как обещали. Они слишком многим обязаны Мадонне Катене: это она пожирает сети с анчоусами и рыбой-иглой, она выращивает полипы на дне мощных электроневодов, в ее мантии, как осы в паутине, запутываются самые свирепые ветры. Для семьи Галеота уж легче прогневить Всевышнего, чем Мадонну Катену, без покровительства которой, между прочим, в Паллонетто не осталось бы камня на камне.

Щедрый солнечный свет льется с неба и озаряет стены домов. То туда, то обратно летает, отбрасывая на землю тень, вертолет, в воздухе кружатся предвыборные листовки, а ребятишки ловят их. Дон Вито закончил свою трапезу из макарон с горохом, отложил в сторону ложку и газету и сладко зевнул. Донна Джулия Капеццуто тотчас набрасывается на него с вопросом:

— Какие новости вы нам сообщите? Хотелось бы что-нибудь о любви.

Ночной сторож ухмыляется:

— Пожалуйста. Синьора Пина Фаттисти из Рима и ее двадцать два любовника.

Дон Леопольдо Индзерра (оживленно):

— Двадцать два? Это не ошибка, там правильно подсчитали?

Дон Вито Какаче разводит руками:

— Цифра не преувеличена, поскольку ее сообщил сам пострадавший муж… некто Джузеппе Гуццари, кажется, бывший полицейский агент. Он заподозрил свою жену и стал постоянно за ней следить. Ведь он обладает способностью все видеть, оставаясь незримым. Мадам избегала встреч в гостиницах, она предпочитала автомобиль. А Гуццари следовал за ней по пятам в поисках улик… установил точное количество свиданий, дату и время — одним словом, всё. Таким образом он заметил, что мужчина каждый раз был новый. Подсчитал с карандашом в руке, общая сумма получилась двадцать два.